И делать все, чем только можно Его скорее погубить[6].
– Спасибо. Вы замечательно читаете стихи.
– Спасибо. Время ведь непознанная категория, правда, доктор? Или вы считаете, что мир познаваем? – улыбнулась Агния.
– Мы стараемся, – кивнул Филипп.
– Только у нас пока плохо получается. Есть белые пятна. Даже в естественных науках. Вы же Наталью Бехтереву читали? А между тем над загадками мозга бился целый научный институт. И не один. А стихи меня мама научила любить. Она всю жизнь хотела преподавать литературу в старших классах. Но образования не хватало – педагогический техникум только. Потом я родилась, и не было уже ни времени, ни сил учиться дальше. Так и осталась учительницей младших классов. Малышня в две смены училась. Я – с ключом на шее ходила. Иногда мама вечером читала мне стихи. Спрашивала: как я их понимаю. «Ребенок развивается нормально», – говорила. На меня времени мало оставалось – чужих детей учила. Доктор, я очень хочу выздороветь! Очень! Вы мне поможете? – Агния с тревогой смотрела на доктора.
– Конечно, – Филипп попытался придать голосу твердость, и это, похоже, получилось.
В палату заглянула Зоя. Скользнула по Агнии равнодушно.
– Филипп Алексеевич, вам какой-то следователь Кузьмин дозвониться не может. Вы к телефону не подходите?
Филипп похлопал себя по карманам, нашел телефон. Отключил еще утром перед обходом. Да, пять звонков с неизвестного номера. Перезвонил.
– Я вас в кэпэзэ посажу, – рявкнул Кузьмин вместо здрасти, – вы срываете следственные действия.
– Я на работе, – строго ответствовал доктор. – Слушаю вас.
– Это я хотел бы вас слушать и лицезреть. Сегодня!
Филипп растерянно посмотрел на Агнию.
– Мне надо идти. Завтра договорим.
– Подождите, – вдруг заволновалась Прохорова.
Встала, заходила по палате, натыкаясь то на тумбочку, то на кровать, словно не видела ничего перед собой.
«Так разволновалась из-за звонка следователя?»
– Агния, что случилось?
Агния отмахнулась, все ходила в тревоге по палате, подошла к окну.
– Вам сейчас звонил человек, у которого будет большое несчастье. Беда!
Только сейчас Филипп заметил, что Зоя все еще стоит в проеме палаты, с интересом наблюдая все происходящее.
Филипп молча встал и закрыл дверь. Получилось невежливо. Но Филиппу хотелось оградить приступ Агнии от чужих глаз. Хотя какая Зоя чужая? Медсестра психиатрического отделения – еще и не такое видела. И все же Филипп закрыл дверь, почти машинально, почти не осознавая что делает.
Агния по-прежнему металась по палате.
– Скажите ему, скажите…Маленькая девочка, она в опасности… Она погибнет, если ее не остановить…
Сгоревших заживо детей, убитого парня под дождем – все разом увидел Филипп.
– Я скажу, обязательно скажу. Как остановить? Вы видите?
– Не успеют. Зеленый дом за кинотеатром знаете?
Филипп не знал.
– Идем, – решительно приказала Агния и рванула на себя дверь палаты, наткнулась на Зою.
– Я знаю, где зеленый дом, – медсестра спокойно отстранила пациентку, – а вам нельзя, на капэпэ не пропустят. А через забор лезть – время терять. Идемте, Филипп Алексеевич. Это недалеко.
Зоя и Филипп бежали, стараясь не натыкаться в сумерках на прохожих. Без курток, в белых медицинских халатах, со всех ног – куда, зачем они бегут? «Каждый сходит с ума по-своему», – ясно услышал Филипп слова профессора. Филиппу казалось, что эта безумная горячечная гонка бесконечна. Но зеленый дом и правда был недалеко.
Зоя увидела ее первой – маленькую девочку, зацепившуюся крохотными пальчиками за подоконник третьего этажа. Филипп и Зоя одновременно вытянули руки вверх, малышка рухнула им на руки почти в тот же миг. Девочка была легкая, как пушинка, но Филипп и Зоя не устояли на ногах. Ребенок громко заплакал. Цела ли? Филипп попытался встать. Из подъезда выбежала женщина, подхватила девочку, прижала к себе.
– Бабушка, я больше не буду, – испуганно лепетал ребенок, заливаясь слезами.
Зоя молча поднялась и пошла куда-то, Филипп догнал ее и обнял. «Шоковое состояние, у меня у самого такое».
Хлынул ливень, холодный не по-летнему. Филипп и Зоя шли, не понимая, куда и зачем.
Глава 3
– Ну что же, поздравляю. Перелома нет, вывих. – Леня Шумейко вглядывался в снимок.
– А у Зои? – спросил Филипп.
– Просто растяжение, ерунда.
Рука у Филиппа разболелась и опухла только под утро. А Зоя вчера еле доковыляла до отделения, ночевать осталась в ординаторской. Утром тетя Рая погнала «инвалидную команду» в главный корпус к хирургам.
– Что у вас вчера за шухер-то был? Где вы так славно покалечились? – допытывался Шумейко.
Зоя и Филипп переглянулись и рассмеялись. Лучше промолчать. А то так недолго и в родное отделение на лечение загреметь. Легче рассказать историю про инопланетян. Де прилетели, руки-ноги повывихивали и улетели. Все правдоподобнее будет звучать.
– Бюллетень тебе выписывать? – спросил Шумейко. – В принципе могу.
– А смысл? Я по месту работы живу.
И только сейчас Филипп вспомнил, что не явился вчера на допрос к следователю Кузьмину.
– А со вчерашнего дня можешь бюллетень выписать?
– Легко!
Филипп решительно набрал номер следователя:
– Марат Денисович? Это Воздвиженский. Вчера руку вывихнул. Не смог прийти.
Кузьмин молчал.
– Алло? Марат Денисович!
– Вчера двое людей в медицинских халатах мою дочь на руки подхватили, когда она из окна выпала. Кто-то из ваших, из больничных. Больше некому.
– Возможно, – сказал Филипп.
– Я сам вечером к вам приду. Вы же в больнице живете?
– Да, после семнадцати у нас часы посещений. Я вам пропуск закажу.
– Какой пропуск? У меня вездеход! – рявкнул Кузьмин и отключился.
Когда жесткую повязку накладывали – Филипп чуть сознания не лишился. Даже попросил обезболивающий укол сделать. А вчера – на нервах был и на взводе – не чувствовал ничего. «Вот оно, свойство психики – анестезирующее. Полное прекращение восприятия информации об окружающей среде и состоянии собственного организма».
