встреч. Там он застал Вику под руку с Вервиным. Андрея не заметили, но ему самому из-за стриженных кустов было отлично видно, как они обнялись. Стрела непроизвольно задержал дыхание, отступил на шаг назад, потом ещё, и, дойдя до ближайшей тропинки, побежал прочь.
В этот раз улицы встретили его праздничным шумом. Андрей мимоходом проклинал себя: «Надо же было всё затеять ровно в вечер карнавала!», но отказаться от немедленной мести не мог. Тени у входа в парк оказались фигурами гуляющих. Повсюду в пятнах фонарного света показывались весёлые компании, раздавался смех и музыкальные звуки, кто-то играл на скрипке, жгли разноцветные огни. Все как один выбегали навстречу в вычурных костюмах и в масках. Их чёрные силуэты сновали по Оградной улице до самых аллей парка Децизий.
Вниз, мимо толпы и праздничных гирлянд, к той самой лощине, где раньше текла река, пока её не убрали под землю. Дальний конец парка, за ним — лес. Этот небольшой уголок со всех сторон укрыт стеной деревьев и лабиринтами живой изгороди. Его легко найти по скамейке, мигающему фонарю, вечно неработающему фонтану и неуместной замшелой статуе «аллегория порядка», установленной ещё при закладке парка. Наверняка они пошли сюда. Андрей искал где только мог, часть его убеждалась в глупости того, что он собирался сделать, а другая не теряла безумной решимости наброситься на Женьку с ножом на виду у празднующих.
По игре случая они собрались под ветвями приземистых яблонь, закрытые от посторонних глаз. Два, четыре, шесть — шесть человек. Вику Оцеано он узнал по платью, остальных различить не удавалось из-за масок. Скрипка замолчала. «Кто из вас Вервин?!» — крикнул, а в ответ получает взрыв хохота.
Андрей кинулся на того, кто стоял ближе. Парень оттолкнул его прямо на своего приятеля. Для пьяной компании началось веселье. Кто-то поодаль приплясывал на одной ноге, издевательски вертя пальцами у висков. Стрелу толкали от одного к другому с громким хохотом и свистом. Сыпались насмешки, у него кружилась голова, хороводом вертелись спутанные ветви, руки, перья, маски. Кто-то с лицом в языках алого шёлкового пламени швырнул его в картонный рог, приделанный к груди очередного балбеса. Тот, выругавшись, передаёт Стрелу в руки третьему, обряженному морским существом. Чудо-юдо отскакивает, и Андрей валится на землю к всеобщей радости. Сверху слышно: «Завяжи глаза!». Ему пытаются обернуть тряпку вокруг головы. Несколько трудных рывков под раскатистый смех, и он вырвался. «Хватай его, держи!», — проорал парень в костюме морского чудища. Показалось, или голос Женин? Андрей успел выхватить нож и сорвать маску за длинный побородок.
Раздалось множество «ах», а за ними — тишина. В один момент Стрела ударил противника кулаком в грудь, и тот повалился, рассыпав по траве фальшивые ракушки. Из-под бесцветных волос и слоя блёсток, которым Женька был перемазан, выглядывала бледная физиономия. Остальные отступили, прикованные видом лезвия в руках Андрея. «Жалкие, жалкие лица!».
В этот миг на Андрея с ледяной ясностью обрушилось понимание того, как отвратительно неприглядно всё происходящее. Мысли его сами по себе приняли другой оборот, словно их что-то переключило — что-то, что специально затеяло для Стрелы эту встряску, чтобы её же прекратить. В доли секунды уложились картины мёртвого тела, похорон и прочих несуразных кошмаров. Вернулась способность думать трезво, а с ней и разочарование, вызванное перепуганными взглядами Женьки и тех, кто уже снял маски, осознав, что потехе наступил конец. «А кого ты ожидал увидеть? Всесильных чудовищ, отбирающих всё, что тебе дорого?».
Он оставил на Вервинской шее лёгкий порез и встал. Гадкие смешки не заставили себя долго ждать. Вся орава облегчённо тараторила: «Струсил! Струсил! Притворщик! Трус!». Андрей пошёл прочь, оставляя их без внимания, но вдруг развернулся и выпалил Женьке в лицо:
— Ты расскажи им, что сделал с её статуей!
Приятели непонимающе переглянулись, но веселья не прекратили. Один Женька до сих пор лежал на земле испуганный. Напоследок Стрела крикнул:
— Подумай, Вика, ты знаешь, человеческое изображение — такая интересная вещь… — но фраза потонула в насмешливом визге.
На обратном пути он понял ещё и то, что ему бы не удалось оправдаться. Идя на нелепое убийство, он рассчитывал самое худшее на год в тюремной камере за «убийство из благородной мести» — тогда ещё было такое понятие. Теперь ему стало ясно, что вся их компания, вероятно, пустилась бы отрицать историю с порчей скульптуры, а у него ведь, по сути, нет доказательств, что это сделал именно Вервин. В итоге убийство из благородной мести с лёгкостью превратили бы в убийство из ревности, и он бы попрощался со свободой до самой старости. «Кого мне благодарить за то, что остановили?».
Внезапно хлынул ливень. Андрей остановился, заметив, что с противоположной стороны улицы смотрит его южанка, лишь отдалённо похожая на Викторию. Она молча улыбалась ему со всей теплотой, плескавшейся в её синих глазах.
Через два года в парке Децизий произошло ещё одно странное событие. У южного входа нашли Викторию — без сознания, со сломанной рукой и лицом, разбитым до крови. Когда её привели к себе в комнату общежития, Вика выглядела напуганной и еле отвечала на вопросы. Она осматривала саму себя так, будто видела впервые, и с изумленьем твердила: «я ненастоящая… ненастоящая… ненастоящая…». Виновника так и не вычислили, сама же Вика после долгого сна напрочь забыла, что с ней произошло. С тех пор Андрей стал осторожным в словах.
Следующие несколько дней после стычки с Вервиным Андрей бродил в тумане из собственных мыслей. Ему представлялся другой, более смелый и музыкальный смех, доносившийся как бы из-за невидимой завесы, охватывающей пространство со всех сторон. Он придумывал небывалых морских существ, проплывающих за этой завесой, иногда касаясь её своими гибкими телами.
Скоро Андрей приступил к работе над скульптурой, которую годы спустя со всеми осторожностями везли поездом из Керавии в Град, чтобы установить над входом в театр. Здесь её белизна грамотно составляла контраст стенам, выкрашенным в кирпично-красный и чёрно-багряному обрамлению окон, похожему на притязательный головной убор и треугольные языки пламени. Он не пожалел растратить почти все оставшиеся средства на мраморную глыбу в полтора человечьих роста. Центр скульптурной группы должен был занимать небольшой прямоугольник с поднятыми кулисами и подмостками, на которых в пол-оборота к зрителю уселась крошечная человеческая фигурка. Само положение тела, ладони, обхватившие полусогнутые колени, должны были казаться
