очень прямо, плечи были напряжены, и я с болью подумала, что совсем непросто сильному человеку оказаться вдруг слабым и беспомощным. Но Гаррет разберётся, в чём дело… Он долго учился у дядюшки… И надо написать дяде в любом случае…
- Кстати, всё забываю спросить, - я бросила на раскалённую сковородку кусочек сливочного масла и наклонила её из стороны в сторону, чтобы смазать маслом всё дно, - как получилось, что его величество… покойный король, имею в виду… так с вами подружился? Ведь её величество Гизелла не слишком любила вашу матушку… и вас, скорее всего.
- Эдвард тоже сначала не слишком любил, - отозвался де Морвиль. – Но однажды он сильно поранился, кровотечение никак не могли остановить, а когда остановили, то врач сказал, что Эдвард слишком ослабел и умрёт, и предложил неслыханное – перелить королю чужую кровь.
- Это был дядя? – я застыла со сковородкой навесу. – Тот врач?
- Нет, не ваш дядюшка, - герцог покачал головой. – Тот врач давно умер, но лорд Сен-Меран обучался именно у него.
- И что с переливанием чужой крови? – напомнила я.
- Врач сказал, что нужна родственная кровь. Но её величество была далеко, и тогда я предложил взять кровь у меня.
- И короля спасли…
- Да, Эдвард выжил. После этого он очень переменился ко мне. И я, признаться, переменился к нему. Несмотря ни на что, он был смелым человеком. Не каждый решится, чтобы в его вены залили кровь пр<em>о</em>клятого.
- Когда захочешь жить, и не на такое решишься, - заметила я и вылила на сковородку яично-молочную смесь. – А как отнеслась к этому королева?
- Была благодарна, - сказал герцог. – Эдвард был единственным наследником престола, и тогда ещё не был женат.
- Вы спасли королевскую династию, - омлет начал схватываться, и я осторожно двигала его деревянной ложкой, чтобы он пропёкся со всех сторон. – А могли бы и не спасать. И тогда остались бы единственным наследником.
- Незаконнорожденным, - напомнил де Морвиль. – А вы говорите, как моя тётушка.
- Только не сравнивайте меня с леди д`Абето, - быстро сказала я, не зная – воспринимать это как комплимент или как наоборот.
- Но вы сами, Сесилия, - произнёс герцог, - смогли бы смотреть, как умирает самый родной вам человек? Даже если бы вам предложили трон за его смерть?
- Нет, не смогла бы, - сказала я после некоторого молчания. – И за это я уважаю вас, Ричард де Морвиль. Уважаю до безобразия. И между прочим, переживаю рядом с вами чувство собственной моральной неполноценности. Вы такой идеальный, что становится не по себе.
Вот тут он улыбнулся, и улыбка была искренней, совсем не натянутой и без принудительной вежливости.
- Какое совпадение, - сказал он почти весело. – Потому что находясь рядом с вами я испытываю те же самые чувства.
- Вот и хорошо, что у нас такое единение душ и мыслей, - подытожила я, хотя ничего хорошего сейчас, конечно, не происходило. – Омлет готов, я завариваю чай и буду вас кормить.
- Будете меня кормить? – переспросил герцог.
- Да, с ложечки, - подтвердила я, перекладывая омлет на блюдо и накрывая его серебряной крышкой, чтобы завтрак не остыл слишком быстро.
- Я не младенец, - напомнил де Морвиль. – И не калека.
- А я – не заботливая нянюшка, - ответила я ему в тон, - и не сиделка. Но мне будет приятно покормить вас – в этой игре есть что-то невообразимо порочное, вы не находите?
Герцог внезапно закашлялся, я заботливо похлопала его по спине и добавила:
- К тому же, не хочу, чтобы потом бедняге Эбенезеру пришлось чистить вашу одежду. А вы ведь обязательно что-нибудь да уроните на колени. Хорошо, если это будет не чашка горячего чая.
- Даже не знаю, что сказать на это, - признался де Морвиль, прокашлявшись.
- Ничего не говорите, - успокоила я его. – Просто поешьте, чтобы к приходу Гаррета быть крепким и бодрым.
Тут он, действительно, промолчал, а я внимательно наблюдала за ним, наливая чай – не обиделся ли. У меня сердце кровью обливалось, когда я видела его беспомощного и совсем беззащитного. Н не младенец, не калека, но моя помощь ему необходима. Даже если он не хочет принимать её из ложной скромности.
Гаррет должен придумать, как помочь. Хватит с Ричарда его прежней болезни, с которой он был один на один. Теперь он не один. Теперь я с ним… Вернее, мы все с ним – и я, и Эбенезер, и дядя, и леди д`Абето, и Гаррет…
Повязав герцогу салфетку, я села напротив него и принялась кормить, попутно болтая обо всём на свете. Пересказывала ему последние придворные сплетни, смеялась над вознёй воробьёв за окном, спрашивала, справляется ли Эбенезер с дюжиной камзолов, которые были куплены, чтобы занять старика работой, и не ждала ответа.
Когда с завтраком было покончено, я убрала блюдо с омлетом поближе к тёплой плите – ведь надо было накормить ещё и Эбенезера. Да и Гаррет, наверняка, примчится, не позавтракав.
- Теперь я вас всё-таки причешу, - сказала я, взяв герцога за руку, - потом мы прогуляемся во дворе, пока врач не придёт.
- Как скажете, - герцог поднялся и позволил увести себя в гостиную.
Он был необыкновенно молчалив, отвечал односложно, но я делала вид, что не замечаю этого. Достав гребень, я причесала герцога, помогла ему надеть домашнюю бархатную куртку, и мы вышли во двор.
Погода портилась – наступала самая настоящая зима. И хотя зима в столице – это, скорее, поздняя затянувшаяся осень со снегом и дождём вперемешку, ветер дул промозглый. Но даже прогулка на ветру была полезнее, чем томительное ожидание в комнате – так я считала.
Через полчаса вернулся Эбенезер, и вместе с ним пришёл Гаррет. Он очень нервничал и боялся поднять на меня глаза, но я отложила выяснение отношений на потом. Сейчас важнее было осмотреть герцога де Морвиля.
Я рвалась помогать, но тут Гаррет проявил твёрдость и велел постоять в сторонке, пока сам осматривал глаза герцога, выслушивал дыхание и сердечные токи.
Мне оставалось лишь наблюдать за ним, и я с некоторой досадой понимала, что дядюшка может гордиться своим учеником – Гаррет действовал четко, уверенно и со знанием дела. Движениями и вопросами
