де Сен-Меран) давал ей право лишь на положение уважаемой бабушки, а никак не молодой мамочки. Газетёнке господина Фрефрона даже не понадобилось писать по этому поводу статью. Наша семья снова прогремела – если не по всему королевству, то по всей столице уж точно. Тётушка герцога стойко переносила сплетни и шепоток за спиной, и ходила с высоко поднятой головой, пока не пришло время родов.
Дядюшка готовился принимать своего первенца сам, но для приличия мы пригласили акушерку, а я была на подхвате. Улучив момент, когда дядя вышел, леди де Сен-Меран достала из-под подушки ладанку и попыталась взять с меня клятву на святых мощах, что я позабочусь о малыше, как о родном, если вдруг… если что…
- Дорогая Эрмелина, - сказала я, хотя ни разу так не называла тётю Ричарда, - даже не думайте об этом. К вашим услугам – лучший врач королевства и лучшая сиделка в мире – ваша покорная слуга. Ничего не случится, и скоро вы будете нянчить своего ребеночка, а не внуков. Увидите, как сразу изменится ваш мир!..
- Уже изменился, - проворчала леди, застонав, потому что начались схватки.
Но роды прошли легко и быстро, и у Томаса и Элеоноры появился двоюродный братик Морис.
Дядя сразу подал в отставку и ушёл с должности главы гильдии королевских врачей, передав пост Алану Гаррету. После рождения сына, дядюшка очень переменился. Теперь почти всё время он проводил в Эпплби, вместе с женой и ребёнком, и лишь изредка приезжал в столицу, чтобы навестить постоянных пациентов или проверить, как идут научные изыскания Гаррета по разработке вакцины от всех болезней. Дядя отговаривался, что на большее у него нет времени, потому что он пишет книгу – венец всех своих медицинских трудов, но лично я сомневалась, что книга эта когда-нибудь будет дописана, если только она, вообще, существует. Но Бог с ней, с книгой. Глядя, как дядюшка увлечённо катает сынишку на закорках или сосредоточенно проверяет ритм биения сердца у жены, я не сомневалась, что всё это важнее карьеры придворного врача. Да и безопаснее, если честно.
А самую потрясающую новость мы получили как раз перед новым годом. Новость пришла с почтой, в запечатанном позолоченной печатью конверте. В нём мы с Ричардом обнаружили письмо, где аккуратным и чётким почерком Эбенезера нам сообщалось, что сразу после Рождественского поста состоится бракосочетание госпожи Шарлотты Пай-Эстен и Эбенезера Макларена.
Признаться, я впервые узнала, что у нашего старого слуги есть ещё и фамилия, кроме имени. И что он, собственно, не такой уж и старый.
- Мы с тобой испортили всю нашу семью, - сказала я Ричарду, в четвёртый раз перечитывая письмо. – Любовная лихорадка дошла и до старшего поколения… Кто бы мог подумать?
Ричард на это скромно промолчал.
Именно – скромно, потому что сейчас, во время новогоднего бала, я то и дело досадливо морщилась, потому что слышала, как ахали впечатлительные барышни, поглядывая на моего мужа.
- Он такой красивый! Он больше король, чем сам король! – то и дело долетали до меня восторженные возгласы с придыханием и вздохами.
Поэтому, когда под утро мы вернулись домой, я была немного не в духе.
Томас оставался на ночь в королевском дворце, Элеонора гостила у дедушки с бабушкой в Эпплби, куда назавтра собирались отправиться мы, слуги были отпущены на праздники, и всё складывалось очень романтично. Но когда Ричард отправился в ванную комнату, пообещав вернуться как можно скорее, я, оставшись одна, нахмурилась и в сердцах щёлкнула по сахарной конфете, которая висела на рождественской ёлке среди игрушек и сладостей.
Конфета разлетелась на мелкие кристаллики, и только тут я заметила под ёлкой плоскую коробочку, перевязанную шёлковой лентой.
Мы с Ричардом ещё не положили подарки для детей под ёлку, и поэтому я осторожно взяла коробку и осмотрела её со всех сторон. К ленте крепилась коротенькая записка без подписи: «Для Сесилии де Морвиль».
Поколебавшись, я развязала ленту и открыла коробку. Внутри, на чёрном бархате, я увидела странный набор для рукоделия. Много-много серебряных иголок разных размеров и толщины лежали вокруг напёрстка, искусно выточенного из кусочка горного хрусталя.
Свет свечей преломился в его резных гранях, заиграл всеми оттенками снежной зимы.
Но больше в наборе ничего не было – ни ножниц, ни катушек для ниток…
Зато на внутренней стороне крышки я обнаружила выписанные серебром две буквы – «SB».
Стефания Близар…
О ней я ничего не знала. После того дня, когда умерла королева Гизелла, мы с Ричардом не видели волшебницу и ничего не слышали о ней. Куда она ушла? Где была сейчас?.. Но если этот подарок от неё…
- Что ты там рассматриваешь? – муж подошёл ко мне неслышно, и обнял со спины, заглядывая через плечо. – Что это?
- Похоже, подарок от Стефании Близар, - сказала я мрачно. – Напёрсток и куча иголок. Учитывая, что Напёрсток – это я, получается намёк, что у вас, милорд, куча любовниц и одна жена?
- Сесилия! – он сначала опешил, а потом засмеялся и поцеловал меня в висок, в щёку, в шею. – Мне кажется, тут совсем другой смысл, в этом подарке, - зашептал он мне на ухо, и я уже почувствовала, что сдаюсь, что таю в его руках.
- И какой же, позвольте спросить? – поинтересовалась я, запрокидывая голову и подставляя губы для поцелуя.
- Все женщины – одинаковы, как иголки, и только ты одна – ни на кого не похожа, - ответил Ричард и поцеловал меня.
- Ах, как хочется вам верить, милорд, - произнесла я, когда поцелуй закончился.
- Как мне тебя убедить? Может, так? – муж подхватил меня на руки и понёс из гостиной в спальную комнату.
- Что ж, попробуйте, - сказала я Ричарду, взъерошив ему волосы. – Мечтаю услышать ваши доводы.
Муж не заметил, а я увидела, что когда он переступал порог, из-под ёлки выметнулась снежная позёмка и приняла облик пушистого белого кота. Кот одним прыжком оказался у окна, истончился, белой ниткой проскользнул в щёлку между ставнями и исчез
Конец
