— Что вы хотели мне сказать? — прищурившись, спросил Джэнсон.
— Только то, что Петеру Новаку нужна помощь. Как в свое время она нужна была вам. В Бааклине.
Марта Ланг произнесла название этого убогого городишки так, словно это был приговор. И для Джэнсона это действительно было так.
— Я ничего не забыл, — тихо промолвил он.
— В таком случае, пока что вам достаточно будет знать, что Петеру Новаку требуется ваша помощь.
Она произнесла совсем немного слов, но это были те самые, верные слова. Джэнсон долго молча смотрел ей в глаза.
— Можете выбросить свой билет. Наш частный реактивный самолет стоит на рулежной дорожке и имеет разрешение на немедленный взлет. — Она встала; отчаяние придало ей сил. — Нам следует поторопиться. Не боюсь повториться, у нас нет времени.
— Этот же самый вопрос, мистер Джэнсон, мы задаем вам.
Глава вторая
Когда Джэнсон поднимался следом за Мартой Ланг по алюминиевым ступеням трапа в личный реактивный самолет Новака «Гольфстрим V», его взгляд привлекла надпись, выведенная на борту белым курсивом, резко выделяющимся на фоне синего фюзеляжа: «Sok kisci sokra megy». На венгерском языке, для него совершенно бессмысленная.
На летном поле оглушительный шум стоял сплошной стеной; визг воздухозаборников турбин накладывался на мощные ревущие басы выхлопов из сопел. Однако, как только дверца в салон «Гольфстрима» закрылась, воцарилась полная тишина, словно они очутились в звуконепроницаемой камере.
Внутри салон был обставлен красиво, хотя и без бросающейся в глаза помпезности, — место частого пребывания человека, перед которым не стоит вопрос цены и которого нисколько не волнует роскошь. Стены и потолок каштановые; по обеим сторонам от прохода широкие, удобные кресла, обтянутые кожей, сделавшие бы честь любому клубу; некоторые были повернуты друг к другу, и между ними невысокие столики, закрепленные на полу. В дальнем конце салона уже находились четверо угрюмых мужчин и женщин, судя по всему, сотрудники аппарата Марты Ланг.
Марта жестом предложила Джэнсону занять место напротив себя, впереди, у самой кабины, а сама, сняв трубку переговорного устройства, негромко произнесла несколько слов. Джэнсон с трудом уловил рев заработавших на форсаже двигателей; самолет начал выруливать на взлетно-посадочную полосу. Звукоизоляция была просто, поразительная. От кабины пассажирский салон отделяла обитая коврами переборка.
— Надпись на фюзеляже — что она означает?
— Там написано: «Много мелочей, объединившись, могут сложиться в нечто великое». Венгерская народная пословица и любимый девиз Петера Новака. Не сомневаюсь, вы поймете почему.
— Нельзя сказать, что он забыл, где его корни.
— Плохо это или хорошо, именно Венгрия сделала его таким, какой он есть. А Петер не из тех, кто забывает свои долги.
Она бросила на Джэнсона многозначительный взгляд.
— Как и я.
— Знаю, — сказала Марта. — Вот почему мы уверены, что на вас можно положиться.
— Если у Петера есть для меня поручение, мне бы хотелось услышать об этом, и чем скорее, тем лучше. И желательно от него лично, а не от кого-либо другого.
— Вам придется иметь дело со мной. Я являюсь заместителем директора Фонда Свободы и уже много лет работаю вместе с ним.
— Я не ставлю под сомнение вашу безграничную преданность своему шефу, — холодно заметил Джэнсон. — Люди, работающие на Новака... этим славятся.
В дальнем конце салона сотрудники Марты сосредоточенно изучали карты и чертежи. Что происходит? Джэнсон ощутил нарастающее беспокойство.
— Мне прекрасно понятно все, что вы сказали, а также то, о чем вы из вежливости предпочли умолчать. Знаю, что таких людей, как я, обычно считают ослепленными фанатиками. Пожалуйста, поверьте, у нас нет иллюзий — я имею в виду не только себя, но и своих помощников. Петер Новак — всего лишь смертный. Как говорите вы, американцы, он пытается засунуть обе ноги в одну штанину. И мы сознаем это лучше кого бы то ни было. Это не религия. Но это призвание. Представьте себе, что самый богатый человек из тех, с кем вам довелось встречаться, при этом также самый умный и самый добрый.Если хотите понять, почему Петер окружен таким количеством беззаветно преданных людей, знайте, что он все принимает близко к сердцу. Настолько близко, насколько это в человеческих возможностях. Говоря по-простому, ему не наплевать на то, что происходит вокруг. Петер хочет, чтобы мир стал лучше, по сравнению с тем, каким он его нашел. Если хотите, можете называть это тщеславием; в любом случае, тщеславие такого рода человечеству только на пользу. Как и прозорливость Петера.
— Комитет по Нобелевским премиям назвал его «провидцем».
—Я решительно возражаю против такого определения. В наше время оно превратилось в обесцененную монету. Журнал «Форчун»[5]разбрасывается им направо и налево, применяя то к какому-нибудь титановому королю, то к директору компании по производству прохладительных напитков. Но Петер Новак действительно «увидел» необходимость создания Фонда Свободы — он, и никто другой. Он поверил в направляемую демократию тогда, когда эта мысль еще считалась несбыточной мечтой. Он верил, что цивилизованное общество может быть заново отстроено в тех местах земного шара, где его разрушили до основания тоталитарные режимы и вооруженные конфликты. Когда Петер Новак пятнадцать лет назад впервые рассказывал о своей мечте, над ним смеялись. Кто смеется над ним теперь? Никто не хотел ему помогать, ни Соединенные Штаты, ни ООН — но это не имело значения. Он в одиночку изменил мир.
—Это бесспорно, — спокойным тоном подтвердил Джэнсон.
— Аналитики вашего государственного департамента составляли бесконечные отчеты об «извечных этнических распрях», о конфликтах и пограничных спорах, не поддающихся решению, и делали выводы, что лучше и не пробовать их решить. Но онтем не менее пытался. И время от времени ему удавалось добиться успеха. Петер принес мир на земли, где его на человеческой памяти не было ни одной минуты.
Поперхнувшись, Марта Ланг умолкла.
Было очевидно, она не привыкла к подобному проявлению чувств, и Джэнсон, проявив такт, заговорил, давая ей возможность прийти в себя.
— Я буду последним человеком на свете, кто станет оспаривать ваши слова. Ваш шеф добивается мира исключительно ради мира, демократии ради демократии. Все это верно. Но также не надо забывать, что его личное состояние сопоставимо с валовым национальным доходом многих из тех стран, с которыми он имеет дело.
Ланг кивнула.
