было уже поздно. Аппарат в этот момент уже завис над генераторной установкой, потом сидевший в сферобайке пилот отцепил трос, и бочка с грохотом свалилась на маленький сферодвигатель, который мы только что починили. Полностью сломать аппарат налётчикам не удалось — опора погнулась, в двигателе, отклонившемся в сторону, сработал датчик касания, и поле отключилось. Бочка вместе с погасшим шариком упала на землю, и из неё разлилось то ли масло, то ли бензин. В аккумуляторах установки ещё оставался заряд, но заворчала сирена неисправности, освещение везде переключилось на резервную схему.
Сферобайк тем временем из-за потери массы резко отлетел наверх, затем повернул к дому и прилетел к крыше дома ровно над тем местом на веранде, на котором я спал. Что было дальше — непонятно, из-под гаражного козырька высовываться не хотелось.
— Лия! — фермер не выдержал и рванул к усадьбе.
Я прикрыл его, стрельнув пару раз по коровнику. Оттуда послышался выкрик и выстрелы — более громкие, похожие на автоматные. У них есть огнестрелы? Значит, пока туда лучше не соваться, понял я и остался сидеть с раненым, оттащив его под навес.
— Тебя зовут Антон? — зачем-то спросил он. Он был почти ровесник со мной, но выглядел, как и большинство, старше меня.
— Да. Лежи спокойно.
— Антон, если я помру, забери моё жалование у Радмира… Чтобы не присвоил. Отдай их Хользану, или кому из наших, они передадут…
— Ты бредишь. В худшем случае — потеряешь ногу. А их сейчас научились отращивапть.
Наступила тишина, очень неприятная и волнительная. Потом у дома послышались голоса — резкие, слов я не разобрал. Сидеть и ждать у моря погоды надоело.
— Где будка, в которой сидит ваш Хользан?
— Сзади, за коровником, у выезда на дорогу. Это он сейчас стрелял…
— Так это его автомат? Чёрт, что же вы сразу не сказали!
Я осторожно вышел из-под навеса и добежал до сломанного генератора, затем осторожно, чуть ли не ползком, до сливовых деревьев.
На поляне перед домом было пятеро. На крыльце лежал Артём, сын фермера был ранен и прижимал рукой к животу перепачканную в крови тряпку. Рядом с ним сидела мать, она молча глядела в одну точку и даже не плакала, настолько была шокирована. В середине двора стоял каторжник — низкорослый, худой, в светоотражающей полосатой робе. В его руках была дочь Радмира, Марианна, заплаканная, в одной сорочке, испачканной в грязи — похоже, она пыталась убежать. Каторжник приставил к горлу жертвы нож, прикрываясь её телом, а другой рукой задирал подол сорочки и безобразно щупал девушку. Иного оружия, кроме как холодного, при нём не было.
— Только тронь её, паскуда, — фермер стоял ближе всех ко мне, наставив дуло импульсного ружья на каторжника. — Я тебя этим же ножом…
— Чёрт с тобой, ничего такого мне не нужно, вот, смотри, — заявил каторжник и одёрнул подол сорочки, чуть не оборвав его. — Мы жрать хотим. И топливо нам нужно. До границы дотянуть, уж там-то я девок пощупаю. Дайте еды!
— Да чтоб я таких уродов как ты ещё кормил. Ни хрена ты не получишь! — процедил Радмир. — Живым мы тебя не отпустим. Я за сына…
Глупо. Как глупо и неразумно.
— Да я его немного совсем порезал! — с неожиданной обидой, словно школьник парировал бандит. — Нефиг было лезть!
— Радмир, отдай им всё, что просят, — сказала жена стеклянным, отстранённым голосом. — Пусть уйдут.
Кажется, меня до сих пор не заметили.
— Ну чего ты на меня пушку свою наставил! — каторжник крепче схватил Марианну. — Стрельнешь — и дочурку свою поранишь, с такого-то расстояния…
«Где батраки Радмира, чёрт возьми? — злясь, подумал я. — Струсили, прячутся?» Ведь у нас был простой численный перевес, шесть мужчин против трёх…
В этот момент с кровли дома с грохотом скатился и упал у края крыльца выключенный сферобайк, до того неустойчиво зацепившийся на козырьке. Преступник повернулся на звук. Я решил воспользоваться моментом и перебежал правее, чтобы подойти с тыла и взять вместе с Радмиром каторжника в «вилку». К тому же, не хотелось оставлять позади проезд от коровника, где прятались ещё двое подельников.
Добежать не успел — сзади послышались автоматные выстрелы и свист пуль в кронах кустов. Похоже, дошли и до Хользана. Одна из пуль обожгла плечо, но я вовремя пригнулся, и меня не задело. Парой секунд спустя в стороне коровника зажёгся шарик второго сферобайка, пролетел над домами и завис над посадочной площадкой.
Я решил не мешкать, выскочил из-за кустарника и подошёл к зависшему в двух метрах над землёй аппарату. Внутри сидел второй каторжник — старше первого, смуглый, весь в наколках и со шрамом на щеке. Главарь, почувствовал я.
Лицо его показалось неприятно похожим на моё — таким я мог стать в лет пятьдесят.
Одной рукой он держал автомат, во второй — перчатку-джойстик сферобайка. Целиться при таком раскладе он не мог. Увидев меня, он развернул аппарат ко мне лицом и опустил его ниже, зависнув в полуметре от поверхности. Его штанина была в корке запекшейся крови. Похоже, один из моих выстрелов со стороны курятника попал по ноге. Значит, будет мстить. Каторжник поставил двигатель на автопилот, перехватил автомат, нахмурился и направил дуло мне в лицо.
Выстрелил.
Пуля как в замедленной съёмке застряла в полупрозрачной пелене сферополя, а потом, сменив траекторию и потеряв скорость, упала у моих ног. Сферолёт дёрнулся назад, затем вниз — сферополе потеряло часть мощности, погасив энергию выстрела. На лице каторжника на миг отразилось недоумение, он послал ещё два выстрела, чуть выше. Одна из пуль ударила в ногу и отскочила, оставив лёгкий синяк, даже не пробив штанину. Похоже, каторжник впервые стрелял из подобного огнестрела через сферополе и понадеялся, что силы автомата хватит, чтобы пробить поле. Не хватит. Это же не ракетник и не станковый пулемёт.
Я прикинул — период рекреаций у таких машин от силы минуты три-четыре. Я поставил регулятор мощности ружья на низкий уровень и стал стрелять по сферобайку одиночными, с периодичностью в секунд десять. Убивать я его не хотел, достаточно было обжечь и оглушить. Температура внутри сферы медленно повышалась, по лбу каторжника потекли струйки пота, и он стал дышать чаще, но всё ещё держал ствол нацеленным на меня.
Скоро поле погаснет, и мой выстрел придётся по его груди. С другой стороны, во время рекреации и
