хорошим сексом высоко и дорожил этим.
Когда они с Пашей сидели в «гримвагене» и пили коньяк из чашек, ей пришла в голову почти безумная мысль организовать для Гриши индивидуальный лагерь перевоспитания путем создания вокруг иной реальности. Паша сперва не понял, но выслушав, согласился встретиться со Львом, ее протеже в данном проекте – ее давно и недолго бывшим мужем и гениальным «господином оформителем» – чего угодно, кроме семейной жизни.
Для сына Паша был готов на значительные траты. Гриша был единственным его наследником. В последнее время Паша чувствовал нездоровье, обследовался и с тем впал в ипохондрию. Опасный диагноз не подтвердился, но категорически требовалось менять образ жизни, питания и сокращать нервные нагрузки. Не привыкший к откровениям вообще, Паша вдруг рассказал Насте очень многое о себе, и это было знаком беспрецедентного сближения. Настя почувствовала, что ее время пришло, и пора действовать.
Приглашенный автор сценария Артур сперва предложил темное средневековье с войной и чумой, наподобие похождений дона Руматы. Но средние века были отвергнуты: слишком мрачно, хотя и дешевле, чем другие варианты, вроде Древнего Рима, тоже неспокойного.
Условием Паши было оставить единственному сыну сохранную психику.
Да и дон Румата из Гриши вышел бы никакой.
Решили остановиться на веке девятнадцатом, без войн и кровавых ужасов.
Год 1860 Настя выбрала сама. Она, отличница, защищавшая второй диплом по истории крепостного права в России, знала матчасть и никогда полностью не доверялась сторонним консультантам.
Технически проект поддерживала ее продюсерская студия, финансово – Паша. За креативную составляющую отвечал Лев, свободный художник с неистощимым воображением. Его интуиция, Настина решимость и Пашины деньги были призваны вернуть Грише достойный человеческий облик.
«Не могу же я оставить дело всей жизни безответственному балбесу! Давайте попробуем, ребята», – только и сказал Паша Насте и Льву.
«Ребята» начали пробовать с крутого старта – усыпления Гриши и доставки его в специально построенную деревню, искусно стилизованную под вторую половину XIX века.
Актерская массовка была наряжена в исторические костюмы и получила четкие инструкции. Настя лично присутствовала при отборе одежды и предметов быта, консультировала каждого, с утра до ночи носилась по площадке, проверяя каждую мелочь.
Лев фонтанировал идеями. Встроенные камеры следили за каждым уголком импровизированной деревни в режиме 24/7. В небе неспешно парил наряженный в огромного коршуна дрон с камерами. Сигналы передавались на многочисленные экраны в центр, замаскированный под мельницу на краю деревни. За частоколами бревенчатых изб бродили всамделишные утки, гуси и свиньи, дружно рылись в почве. В лесном массиве неподалеку был подготовлен на всякий случай живой бурый медведь с дрессировщиком. Настя медведя не одобряла, за маловероятной надобностью и дороговизной аренды, но в итоге сдалась и согласилась.
Бородатый кузнец ковал, доярки доили, барский дом украшали колонны и львы вполне классического образца.
За общую подготовку было не стыдно, а детали было решено подгонять в процессе.
В итоге на контрольном просмотре Паша был доволен и почти оставил сомнения в успешном результате этого невероятного предприятия.
Наконец, для ничего не подозревавшего Гриши настал день перемены участи.
В студии на втором этаже старой мельницы люди приникли к экранам.
Началось. Пошла картинка.
«Гриша выходит из клуба. Он видит, как его машину увозит эвакуатор. Гриша бежит за ним, крича и требуя, чтобы он остановился. Эвакуатор едет ровно с такой скоростью, чтобы Гриша не мог его догнать, но и не отстал. Гриша пробегает мимо прохожего – это снайпер с записывающей камерой. Эвакуатор сворачивает за угол. Снайпер оборачивается, стреляет в Гришу из пистолета с глушителем. В этот же момент навстречу Грише выруливает машина и слепит его фарами. Гриша падает на капот и сползает на землю».
Искренне в аппаратной за него волновались трое, и каждый имел свою причину желать ему добра.
Экстремальный психолог Лев, ироничный и безмятежный, как Будда, в их число не входил. Хотя ничего плохого Грише он, разумеется, не желал.
Но главным болельщиком за Гришу был, конечно, его отец Павел Григорьевич.
Наблюдая за действием с экрана, он не раз тайком хватался за сердце, переживая за сына, примерял происходящее на себя. Нередко выходил на террасу под крышей, смотрел в небо. Возвращался спокойным, бледным, сосредоточенным.
Тем днем техник, стоя на террасе рядом с Павлом Григорьевичем, ловко принял дрон, замаскированный под падающего коршуна, выключил и сложил, как складывают зонт, подбросил и встряхнул, подмигнув миллионеру-донатору. Павел Григорьевич в ответ одобрительно кивнул и, сам себе удивившись, приободрился, решив рассмотреть ситуацию с позитивной точки зрения.
Второй заинтересованной зрительницей была Настя, но та переживала в основном за Пашу, с которым была рядом, готовая действовать по ситуации. Как продюсер, она неотлучно следила за актерами, костюмерами, операторами, монтировщиками, держа руку на пульсе проекта и любимого мужчины.
Третьим не равнодушным к судьбе мажора Гриши был автор сценария Артём, нервный брюнет в очках с толстыми стеклами. Он беспокоился по поводу всего вообще.
Под руководством Льва сценарист нарисовал развернутую схему Гришиной «арки персонажа», разработал его психологический портрет и теперь переживал, что продюсеру и заказчику будет непонятна грандиозность его замыслов и глубина методов и решений.
До этого Артём писал сценарии компьютерных игр, и довольно успешно. Но проект «Холоп» сулил ему по-настоящему крупный гонорар, а возможно, и широкую известность в узких кругах. Артёму жизненно необходимо было здесь задержаться, ведь дома его ждали молодая беременная жена и ипотека. Словом, Артём тоже сильно переживал за Гришу.
Вот эти четверо, включая психолога Льва, который исполнял функции творческого директора и автора проекта, наблюдали, руководили и решали, что и как пойдет дальше.
Главным командующим был Лев. Сидя на высоком крутящемся стуле, он инструктировал одновременно и автора текстов Артёма, и актера, исполнявшего роль курносого «Прошки-шапки», как его назвал Гриша и называли теперь все в постановочной группе.
Лев командовал по рации, Прошка-шапка принимал инструкции через хитрое улавливающее устройство, утопленное под войлок головного убора. Артём отвечал за быстроту и правильность реплик.
– Дай ему полежать еще несколько минут, потом аккуратненько веди в конюшню, – передавали в наушник Прошке-шапке.
Тот кивал, беззвучно шевеля губами.
– Принял.
Настя, кутаясь в тонкий шелковый шарф, сдержанно похвалила техника за хорошую картинку и незаметно снятый дрон. Объявила по рации негромко, но так, что все встали и пошли работать:
– Всем цехам! Как только объект будет в конюшне, разбираем место казни! Казненные, прекратите ерзать!
Человек на виселице, который чесал себе ногу, сразу повис смирно – передатчики работали отменно. «Висельников» снимали и вынимали из петель при помощи пультов. Прыгая
