поводу. То есть, можно сказать, что это известно по умолчанию…
— Значит, может оказаться, что это не так? — вклинился миллиардер в монолог ученого, и в голосе его слышалось явное беспокойство.
— Да, — кивнул Чехович, — хотя, я считаю, что вероятность этого невелика. Потому что есть, по крайней мере, два доказательства…
— Вы же сказали, что доказательств нет? — недоумение Асланова, кажется, готово было перейти в панику.
— Я сказал, что нет документов. Но есть два косвенных доказательства. Во-первых, известно, что Камилла обладала даром ясновидения. Да, конечно, — опередил он новый вопрос собеседника, — в 21-м веке это выглядит не слишком убедительно (хм, а как выглядели бы мои путеществия во времени и пространстве, приведи я их сейчас в качестве доказательства?..), но в то время, как вы знаете, это считалось ведьмовством, и за это могли сжечь на костре, а значит, относились к таким вещам очень серьезно.
— А какое второе доказательство? — спросил начавший успокаиваться олигарх.
— Произведение… хм… ну, в общем, документ, о котором у нас идет речь, — не первый, написанный Камиллой. Первым был трактат «О будущем», написанный за несколько лет до этого. Он не сохранился, но сохранились протоколы допросов Камиллы инквизиционным судом, в которых прямо говорится о нем. Дело вполне могло закончиться костром, но закончилось только сожжением самого трактата — в пользу Камиллы выступили два свидетеля, приглашенные судом. После этого ей и пришлось «спрятаться» в монастыре.
— Где она написала новый трактат, — Асланов улыбнулся. — Взялась за старое? Вот неуемная баба, чего на рожон-то лезть было, сидела бы уже тихо…
Эдвард промолчал.
— Но это ведь не доказывает ее авторства той рукописи, о которой мы говорим, и ее содержания? — в голосе миллиардера снова послышалась тревожная интонация.
— Я и сказал, что доказательства косвенные, — сухо ответил Чехович. — Но именно благодаря им, так считалось — и тогда, и теперь.
Асланов сидел, слегка нахмурившись и, похоже, что-то считал в уме или обдумывал какую-то идею. Чехович даже не был уверен, что олигарх слышал, что он только что ему говорил. Затем, словно закончив свои вычисления и приняв решение, он спросил:
— А вы не знаете, как эта рукопись оказалась в Стэнфорде?
— Почему же не знаю… — Чехович даже растерялся. — Знаю, конечно. Ее подарил университету немецкий художник Герхард Клосс.
— Не слышал про такого… А у него она как оказалась?
— Вы не поверите — опять попытался сыронизировать Эдвард, — он нашел ее в тайнике дома, который незадолго до этого купил.
Асланов, кажется, и вправду не поверил. Помолчав несколько секунд, он пробормотал:
— Хм… Дом купил, рукопись подарил… Затем, видимо, все-таки одолев эту трудную для его понимания «двухходовку», спросил:
— Он что, действительно был известный художник?
— Да, очень известный, и не только в Германии — подтвердил Чехович. Он эмигрировал в Штаты перед самым приходом Гитлера к власти, был избран членом Американской академии искусств и литературы, преподавал, много выставлялся…
— Ну что ж, тем лучше — сказал Асланов, подумав вероятно о чем-то своем. — Скажите, вы ведь наверняка знаете тех специалистов, которые уже пытались расшифровать этот документ — как вы можете их оценить? Они действительно лучшие?
Разговор становился интересным. Чехович начал догадываться, к чему клонит собеседник.
— По крайней мере, два из них были в числе самых авторитетных криптологов своего времени — сказал он. Уильям Фридмен, руководивший во время 2-й мировой войны американским проектом «Magic» по расшифровке кода японской шифровальной машины. И англичанин Джон Тилтмен, группа которого взломала код немецкой шифровальной машины «Lorenz». Англичане до сих пор считают его лучшим криптологом всех времен.
— А из современных ученых? — спросил Асланов.
— Было несколько попыток, последняя, насколько мне известно, — в 2004-м году. Но ее автор во-первых, не предложил никакого варианта расшифровки, а только выдвинул гипотезу относительно языка рукописи и способа, с помощью которого она была зашифрована, а во-вторых, и эти его гипотезы были очень слабо аргументированы.
— Ясно, — снова сказал Асланов. Значит, последние серьезные попытки были… Сколько? Лет пятьдесят назад?
— Да, в семидесятых годах прошлого века.
— С тех пор наука наверняка ушла далеко вперед… — Хранитель «духовных скреп» словно забыл о Чеховиче и рассуждал с самим собой. — Пожалуй, стоит попробовать еще раз, а? Как вы считаете?
— Что вы имеете в виду? — Эдвард притворился непонятливым.
— Я имею в виду вас — сказал Асланов. — Наш фонд предлагает вам попытаться расшифровать рукопись Камиллы Анежской и готов обеспечить очень достойные условия. Возьметесь?
«Ну что ж, подумал Чехович. На очень достойных условиях и с учетом «вновь открывшихся обстоятельств» и возможностей…
— Хорошо, — сказал он, — давайте попробуем.
— Вот и отлично! — оживился миллиардер. — И в случае успеха, знаменитая древняя рукопись, расшифрованная российским ученым, будет храниться в России.
«Репетирует свою торжественную речь при вручении рукописи Эрмитажу» — подумал Чехович.
Асланов тем временем обошел стол, вынул из его ящика какие-то бумаги и положил их перед своим новым сотрудником.
— Это — проект договора, — сказал он. Можете взять его с собой, внимательно изучите, если что, внесите свои пожелания и замечания и передайте Анне Львовне. Связь со мной будете держать через нее. Он снова потряс колокольчиком, и обращаясь к вошедшей секретарше, сказал:
— Анна Львовна, Эдвард Брониславович через пару дней вам позвонит и принесет свои замечания. Я вас попрошу переслать их мне, и после согласования оформить уже окончательный вариант договора.
— Хорошо, — сказала она, едва улыбнувшись — и снова скрылась за своей дверцей. «Просто ниндзя какая-то» — подумал Эдвард.
— Запишите телефон, — сказал Асланов, и продиктовал городской номер. Чехович достал смартфон и записал.
Да, и еще одно, — сказал хозяин офиса, когда гость уже открывал дверь. — Эдвард Брониславович, мне придется объявить конкурс на расшифровку рукописи — ну, вы же знаете, у нас все принято делать через тендеры. Так что, официально вы будете работать, как участник конкурса, не удивляйтесь. Но фактически единственный документ, который имеет значение для нас с вами — это договор.
Чехович пожал плечами:
— Ради бога.
— Ну, и последнее. Я надеюсь, что этот наш разговор останется между нами.
— Я тоже — улыбнулся Эдвард.
Вся эта история была бы совершенно очевидной мистификацией, если бы не одно «но» — думал он по дороге домой. В отличие от рукописи Войнича, автор этого манускрипта был хорошо известен. Камилла была ученицей немецкого теолога Иоганна Киршнера и в 1389-м году написала трактат «О будущем», который вызвал большое недовольство католической церкви, но сделал ее известной. Видимо, испугавшись последствий, она и решила «спрятаться» в монастыре, рассматривая его исключительно как «крышу», убежище, место где удобно скрыться, чтобы не привлекать к себе внимания.
