блядь..! – Колю охватила ярость.
Он схватил молоток с верстака и бросился к твари. Ударил ее прямо по мягкой голове с тошнотворно просвечивающей розовой кожей; брызнула мутная жидкость, мало похожая на кровь. Тварь не кричала, она продолжала тихо всхлипывать и поднывать, приоткрывая рот и толчками выплевывая слова:
- Вы… пус… тит… Ско..ро… У…ста…ла
- Не трогайте это, Николай! – крикнул поздно спохватившийся священник. – Они только этого и ждут! Чтобы вы потеряли самообладание!
Он схватил его за рукав и вырвал рукоять из его слабой дрожащей руки.
- Пойдемте! Не стоит тут задерживаться, нечистое место!
Когда они вышли из избы Агнессы, Колю повело, и он прислонился, согнувшись, лбом к бревенчатой стене. Его мутило, в голове зудело нытье твари, и, наконец, его вырвало бурным потоком на свежий снег.
- Ничего, это ничего… успокаивающе бормотал Серафим и совал Коле преогромнейший чистый носовой платок в клетку. – Природа-то человеческая противится мерзости этой… Вот и тошнит вас.
Они добрели до ближайшей колонки, где Коля с удовольствием, несмотря на морозец, плеснул себе в лицо, и потом долго и жадно глотал ледяную воду. Потом Серафим, пощипывая бородку в своем привычном задумчивом жесте, шел рядом и говорил:
- Я думаю, что Агнесса взялась исполнить свое обещание – отомстить Богу, и для этой цели она написала свою адописную икону. Хотя, наверное, вряд ли ее можно так назвать… Знаете, что такое адописная икона?
- Нет.
- Легенды раньше ходили, что некие богохульники рисовали чертей на иконах, а сверху наносили изображения святых, Богородицы и Иисуса. И человек, купивший такую икону, молился, получается, нечистому. Но в случае с Агнессой все, очевидно, еще хуже. Свою икону, как я думаю, она писала для Сатаны. Рисовала она хоть и с помощью привычных материалов – я увидел на столе бутылочки с лаком и левкасом, но в качестве красок использовала все же свою кровь. Может, что-то еще, но точно не обычные краски. То, что у нее вышло, предназначалось, очевидно, иконостасу особой церкви, где вовсе не Бога славят – цифры и выемка под тябло наводят на эту мысль.
Вы же говорили, что Агнесса работала в морге, скорее всего, оттуда пальцы… Бог знает для каких ритуалов она их использовала.
- Но почему Зоя окаменела, когда взяла эту икону?
- Я пришел к выводу, что Зоя была единственная крещеная, кто трогал икону, поэтому именно ей выпала честь и великая ноша – она не выпускает икону из рук, не дает ей попасть в то место, для которого она предназначена. Видишь, как вьется вокруг нечисть? Как притягивает ее эта богомерзкая доска? Они ждут, когда Зоя не устоит, ослабнет.
- И что тогда?
Священник пожал плечами:
- Не знаю. Но знаю точно – нам нужно решить этот вопрос до того, как она выпустит икону. А она выпустит, ты сам слышал, что держать ей становится все тяжелее. Нет, очевидно, в ней великой веры-то…
Серафим вздохнул и подергал бородку.
- Что ж ваш Бог понадежнее-то все это не устроил? – криво усмехнулся Коля.
- Кто знает. У Бога свои планы… Да и изначально человека он создавал таким – со свободным устремлением, сами мы должны лапками трепыхать. Не было в Зое хоть немного внутреннего огня, не удержала бы она. Если держит, то делает это не токмо Божьей, но и своей волей.
- Внутреннего огня? – переспросил Коля.
- В настоящих людях есть этакая… настоящая крепость! – Серафим потряс крепко сжатым кулаком у себя перед лицом. – Внутренний огонь. Это и есть вера. Вот как в вас.
- Во мне? – удивился Коля. – Я атеист, в бога вообще не верю. Ну, то есть…
Он вспомнил тварь в подвале и замялся.
- В вас есть сила, стержень. И вы хороший человек, Коля, поэтому я вас и взял в напарники, а вовсе не из-за милицейской шинели.
Серафим улыбнулся в темноту серьезной и мягкой улыбкой.
- Хороших-то людей, я считаю, на Земле больше. Вас хоть взять – помогаете мне, переживаете, не боитесь взысканий начальства. Наверное, по голове-то не погладят, если узнают, что вы со мной таскаетесь, самовольное расследование учинили. Или взять хоть Петю, пономаря. Пятнадцать лет мальчишке, отец сгинул в войну, мать… почитай что и нет ее, такая мать. Бродяжил, воровал, а человеком быть не перестал.
- Что теперь делать-то, отец Серафим? – вздохнул Коля.
- Надо узнать, для какой такой цели предназначена сия богомерзкая икона. У нас есть еще зацепка – значок на исподе.
***
Следующие несколько дней отец Серафим не появлялся в Зоином доме, пропадал по знакомым священникам в Куйбышеве, шерстил их скудные личные библиотеки и книгохранилища в единственной работающей церкви. Молитвы около Зои читал розовощекий Петя, и в его присутствии Коле было спокойнее – мальчишка относился к этому, как к веселому приключению. И, пожалуй, если б в двери снова постучался дьявольский двойник, это бы только раззадорило его.
Когда отец Серафим наконец явился, то с досадой сообщил, дернув себя за бородку:.
- Никто не слышал о таком знаке..!
- Давайте в библиотеку сходим, – предложил очевидное Коля.
- Не думаю, что мы найдем там то, что нужно. Труды Карла Маркса вот наверняка будут в избытке.
- Ну, хоть попробуем.
В центральной библиотеке Куйбышева за стойкой их встретила очень молоденькая девушка с персиковым пушком на щеках. Косой пласт яркого январского солнца запутался в ее светлых пушистых волосах, и Коля засмотрелся и не услышал, что спросил у нее священник.
- …Экзегетика? – недоуменно переспросила она Серафима.
- Да. И ещ, может быть, труды по семиотике…
- У нас такого нет! – весело ответила библиотекарша.
Из книгохранилища вышла седая женщина с туго затянутым пучком и строго сказала девушке:
- Семиотика – это наука о знаках, Аня, – она перевела взгляд на священника и спросила:
- А что вы конкретно ищете?
- Нам надо узнать вот про это…
Отец Серафим вынул бумажку, на которую перерисовал знак и протянул библиотекарше. Та нахмурила лоб:
- Вряд ли у нас есть что-нибудь на эту тему. Но я могу вам
