— Танцевать стриптиз? — она со значением оглядела меня с ног до головы. — Женщины будут в восторге.
— Нет, — я решительно потряс головой. — Стриптиз танцевать я не умею. Если подумать, то я вообще не слишком хорошо танцую... Так что, всё, кроме танцев.
— Готовить фирменные коктейли? — кончиком копья она указала на стойку. За нею, перед рядами разноцветных бутылок, орудовал такой необычный парень... Сначала нужно упомянуть, что у него была больше, чем пара рук. Гораздо больше.
И этими руками он с огромной скоростью тряс шейкер, орудовал рычагами огромной кофемашины, наливал что-то золотистое в высокий бокал, резал фрукт, напоминающий синий лимон и добавлял в коктейль кубики льда... Причём, всё это ОДНОВРЕМЕННО.
— Нет, — решительно сказал я. — ТАК я точно не умею.
— Поваром?
Я вспомнил те обугленные жертвы катастрофы, что получались у меня вместо гренок, и глубоко вздохнул.
— Всё, кроме танцев, смешивания коктейлей и готовки.
— Охранник?
— Без обид, но тыкать в людей острым копьём — это тоже не моё.
— Парковщик?
— Так и не смог получить права. Всё время путаю право и лево.
— Сутенёр?
— Господь меня упаси. Не понимаю, почему за секс надо платить...
— Остаётся одно, — Цербер посмотрела на меня настолько презрительно, что я понял: пасть ещё ниже просто невозможно.
— И что же это?
— Посудомойщик.
— Мойщик посуды?
— Ну, должность чистильщика уборных уже занята, — пожала Цербер могучими плечами. — Так что остаётся только это. Если ты, конечно, не хочешь сортировать мусор перед тем, как его заберут гноллы...
— Мытьё посуды подойдёт! Обожаю мыть посуду. Руки заняты, голова свободна — о чём ещё можно мечтать?..
— Вот и ладненько, — кажется, найдя мне занятие по сердцу, Цербер выдохнула с огромным облегчением, и открыла дверь на кухню.
Ну вот. Жизнь налаживается. Я нахожусь в новом мире, красив, как Ап... нет, просто красив. Как нормальный мужик.
Начинаю кое-что понимать, и даже нашел работу.
А ещё Анжела. Она где-то здесь, в клубе. А значит, у меня всё получится! Закрыв глаза, я представил её влажные губы, её мягкие волосы, вспомнил её запах...
Так, стоп. Нужно срочно отвлечься. Как там говорил ослик?
Я бабочка... Я бабочка, и порхаю над цветком. О! Надо же, цветы такие сексуальные...
— НОВИЧОК! — рёв разбуженного быка раздался как раз вовремя.
— Я!
Ко мне направлялся... Ну, бык. В человечьем, правда обличье. Громадный и белый, как снег на вершине Эльбруса, поварской халат не скрывал ни общей окорокообразности фигуры, ни внушительного, как военный дирижабль, живота, ни маленьких, но пронзительных, как буравчики, глазок. Впрочем, глазки были гораздо выше, чем заканчивался халат. На коричневом лице, под низким лбом и чуть выше расплющенного боксёрского носа.
— Меня зовут Папа Борщ! — рявкнул повар. — Именно так, и никак иначе. Не Консомэ. Не Гаспаччо. Папа Борщ. Запомнил?
— Чего ж тут не запомнить? Папа Борщ. Очень вкусно, ой, извините — приятно. Здравствуйте. А я...
— Заткнись. А теперь быстро бери губку и вперёд! — и он указал волосатой лапищей на ТАКУЮ гору посуды, которая затмила бы своей высотой даже Эверест. Легко.
— Будет сделано, сэр. Считайте, что посуда уже вымыта!
— Если разобьёшь хоть одну, самую крошечную тарелочку... — надо мной нависла похрустывающая накрахмаленным халатом гора. — Упустишь в слив хоть одну ложечку... Я из тебя сделаю Пастуший пирог.
— Да ну? А это как?.. Понял, понял, ничего не разбивать и не терять.
И я поскакал к рабочему месту.
Раковина была такой громадной, что я мог влезть в неё целиком. Чугунная, в желтых потёках и облупившейся краске. На дне её скопилось озерцо зловонной жижи, в которой плавали какие-то малоаппетитные кусочки.
— На счёт пирога он пошутил, — раздался откуда-то сбоку тихий, довольно приятный голос.
— Отрадно слышать, — склонив голову, я увидел пухлое розовощёкое существо в таком громадном поварском колпаке, что самого существа под ним почти не было видно. Существо было конопатое, и всё время хлюпало курносым носиком.
— Из провинившихся Папа Борщ делает отбивные, — протянув ручки, существо показало, как именно это происходит. — На одну ладонь кладёт, а другой...
— Вам — верю, — я сердечно приложил руки к груди. И только сейчас вспомнил, что в правой зажата обширная зелёная губка. Она была покрыта мелкими ложноножками, на концах которых находились присоски.
Самое ужасное — эти ложноножки непрерывно двигались.
Глава 4
Не отбросил я губку только потому, что она прилипла к ладони. Присосалась, как пиявка, и кажется, ей это нравилось.
Но не мне... Пытаясь стряхнуть противное существо, я запрыгал вокруг раковины, рискуя обрушить горы посуды и... Тогда мне ТОЧНО не расплатиться с Эросом Аполлоном. Никогда.
— Её нужно намочить, — посоветовало существо в огромном колпаке. — Тогда она отлипнет.
— Океюшки, — я мужественно взглянул на тарелки.
Всегда ненавидел это занятие. Весь этот жир, объедки... Почему просто не пользоваться одноразовой?
Но в мою сторону направлялся повар, поэтому я решительно протянул руку и открыл кран. Глаза боятся, а руки делают — так всегда говорила бабуля.
В раковину хлынула струя фиолетовой жидкости. Она была тягучая, как сироп, и пахла, как целое море дешевого одеколона...
— Закрой кран, идиот!
— Эй, полегче с выражениями! Я вас не обзывал.
— ЗАКРОЙ КРАН!
Рука Папы Борща мелькнула, как молния. Фиолетовая струя иссякла.
— Да в чём дело-то? Сами сказали: мой посуду. Вот я и...
— Это мыло, — пояснил, багровея повар. — Очень дорогое. Им пользуются понемногу — одна капля на ведро воды! Ты сейчас потратил месячный запас. Причём, впустую.
— Ну извините, что не знал таких тонкостей. Могли бы и объяснить.
— Незнание не избавляет от ответственности, — где-то я это уже слышал. — Так что убыток вычтут из твоей зарплаты.
— Здорово, — упав духом, я наконец-то внимательно рассмотрел раковину. Над ней располагалось целых шесть кранов! Все — одинаковые с виду, никаких там надписей или картинок. И как я разберусь?
— Первый справа — горячая вода, просветило меня всё тоже дружелюбное существо в громадном колпаке. — Следующий — холодная, третий — солевой раствор для снятия порчи, четвертый — нейтрализация положительно заряженных ионов, пятый — грязевой гейзер, шестой — универсальное моющее средство. Ой, смотри, оно уже почти проело дыру...
