– Почему вы так уверены в этом?
– Да потому что я знаю, какую именно барышню вы ищете!
Толстяк ухватил вазочку с вареньем и отхлебнул прямо через край. Затем достал из кармана телеграмму и прочитал ее, обильно сдабривая собственными комментариями:
– “Для парижского варьете мне нужна брюнетка возрастом до двадцати лет…” В петербургских кафе-шантанах столь юных певиц можно пересчитать по пальцам. Нашей публике по нраву красотки постарше, более искушенные в амурных делах, чтобы двигались соблазнительно и навевали сладость грез… Хотя иные девы уже с четырнадцати лет полноправно владеют секретами обольщения, но это редкость, да-с… Кх-м! “С чистым сопрано…” Здесь, доложу я вам, еще меньше вариантов. Отыщи-ка ты чистый голос в сигарном дыму! У нас ведь не опера, Иван Яковлевич, и даже не оперетта. Сцену окружают столики, публика курит беспрестанно, оттого мои соловушки сипнут и хрипят, но мужчинам-то как раз это нравится. Хриплый шепоток придает любой беседе пикантности. Посудите сами, когда барышня обвивает вас обнаженными руками, а свечи задуты, захочется ли вам оперных рулад? Сомнева-а-аюсь. Но для варьете, допустим… Допустим… Что вы там еще требовали? “И чтобы изящно картавила…” О, этот парижский шик! Елисейские поля, о-ля-ля… При таких запросах остается лишь одна подходящая певица. Казалось бы, все сладилось. Укажи которая и забирай сто рублей. Вчера, получив телеграмму, я так и намеревался поступить. Но утром, так сказать, на свежую голову, вдруг почуял неладное. А я, знаете ли, всегда доверяю своему чутью!
Холодзяжко щелкнул себя по кончику огромного носа и замолчал, буравя глазами сыщика. Тот ответил, добавив в открытую улыбку крохотное зернышко насмешки:
– Что же подсказывает ваше чутье?
– Подсказывает, г-н Кузьмин. Подск-а-а-азывает, уж будьте покойны… Мне известно, что в прошлом годе в Петербург приезжали князь Монако и герцог Савойский. Инкогнито и без объявления, но я умею слушать там и тут, а потому всегда в курсе визитов высокопоставленных особ, – толстяк надулся от гордости. – И князь, и герцог, как говорят, немалые выпивохи, любят шататься по увеселительным заведениям. Могли они забрести в один из наших кафе-шантанов? Конечно, могли. Туда пускают кого угодно, были бы денежки. Могли они увидеть там молоденькую певичку? Могли, и не только увидеть, а то и пощупать, при должной сноровке. И вот я спрашиваю вас, г-н Кузьмин… Прошу со всей серьезностью ответить на этот вопрос… Могли они влюбиться в эту милую девочку с фиалковыми глазами, роскошной косой до пояса и легкой картавинкой, столь уютно звучащей для утонченного французского слуха? О, не утруждайте себя ответом! Я все читаю по вашему лицу, будто это открытая книга. Кто же из них потерял голову? Кто не в силах забыть юную чаровницу? Князь? Или герцог? А если представить, что…
Он подпрыгнул на стуле, осененный внезапной догадкой.
– Оба! Ай, да девчоночка… Одним выстрелом уложила двух расфуфыренных фазанчиков! Ох, г-н Кузьмин, я знаю, что вы задумали… Гениально! Божественно! Хотите открыть новое варьете в Монте-Карло? Или в Савойе? Или сразу два… Ох-ох-ох, ну и аппетиты у вас! – пухлый палец погрозил сыщику, будто нашкодившему малышу. – Понимаю, понима-а-аю. Пусть девчоночка сегодня поет для князя, а завтра для герцога. Распалив их интерес до крайности, вы устроите аукцион. Кто заплатит больше, тому шансонетка и достанется. Что, разгадал я ваш секрет? Признавайтесь как на духу, иначе я сегодня же придушу эту девку, без всякого сожаления. Пусть не достанется никому!
– Постойте, не нужно горячиться! – Мармеладов притворно вздохнул. – Я поражен, что вы сумели так быстро разобраться в столь запутанной ситуации. Да, вы правы во всем. Почти во всем. Я не знаю, что думает герцог, но князь Монако до сих пор не может забыть colombe russe[14], а я давно уже хотел открыть варьете на Лазурном берегу… Однако ваша идея устроить аукцион нравится мне гораздо больше, чем собственная.
– Благодарите за это мое чутье! – Холодзяжко смотрел на сыщика с видом триумфатора. – Благодарите не скупясь. Ну, что такое сто рублей или тысяча. Курьез!
– Сколько же вы хотите?
– Пятнадцать тысяч рублей.
– Эвон как! – Мармеладов достоверно разыграл возмущение. – Это же грабеж средь бела дня.
– Но вы покупаете не просто певицу, г-н Кузьмин. Вы покупаете редчайшую жемчужину, так сказать, самую яркую звезду на небосклоне. Ценность ее возрастает с каждым днем, поскольку она нужна не вам лично, а кому-то другому, влиятельному и богатому. Поэтому послушайте мое окончательное слово: я не из тех, кто накручивает цену сверх всякой меры, но и торговать себе в ущерб не стану. Соберите к завтрему пятнадцать тысяч рублей. Золотом, слышите, и чтоб без изъяна. Я каждую монеточку проверю…
– Ох и мастак же вы, г-н Холодзяжко! – восхитился сыщик. – После сделки вам руку лучше не пожимать.
– Отчего же так?
– Боюсь не досчитаться пальцев.
Толстяк хохотал минуты две, утирая слезы, выступившие на круглом лице. Наконец, успокоился и поднялся со стула.
– В какой гостинице вы остановитесь?
– В “Знаменской”.
– Отличный выбор. Я приведу певицу к полудню.
– Только без фокусов, – Мармеладов добавил в голос стали. – Не пытайтесь надуть меня, как долговязый Пьетро! У меня есть надежный источник для проверки.
– Ах, ах, ах! – маленькие глазки Холодзяжко расширились, насколько это было возможно. – Mademoiselle Авелин… Вот оно что! Она видела певицу в Петербурге и должна подтвердить. Понимаю, пони-и-има-а-аю… Кстати, Иван Яковлевич, вы сказали, что не можете ей отказать, хотя не похоже, чтобы вас связывали амурные дела. Эта холодная недотрога не смотрит на вас, а я ведь давно живу на свете и знаю, что мужчины не сводят глаз с объекта желания до постели, а женщины – после… Да и балет в Мариинке – это не для управляющей парижской забегаловка. Балет – для благородных кровей. Признайтесь, она придворная дама? Или из княжеской семьи? Ах, вижу ваш взгляд! Все, все, уяснил, об этом нельзя говорить вслух… Извините, Бога ради. Виноват-с!
Он начал расшаркиваться, потрясая необъятным брюхом, и выглядело это до того комично, что Полина не выдержала и рассмеялась.
– Позвольте откланяться, княгиня. Остаюсь навеки вашим недостойным слугой…
– А за обед кто заплатит? – крикнул ему вслед Мармеладов.
– Вычтите из моего завтрашнего вознаграждения, г-н Кузьмин, – донеслось уже с лестницы.
Сыщик прошелся по кухмистерской, убеждаясь, что
