в городском совете разыгралась безобразная сцена из-за мест в руководстве ополчением. Хотя он и был уже признанным воеводой ополчения, но не все согласились с этим. Вот их-то глухое сопротивление он и почувствовал сразу, при первом разговоре в съезжей. Место первого воеводы было занято, поэтому они стремились занять места под ним, усесться на них и, бездействуя, пакостить ему, сопротивляться всеми силами его приказам.
Но в этом, в борьбе против таких, он нашёл ещё одного помощника, кроме Кузьмы. Им оказался дьяк Василий Юдин. Тот был в Нижнем Новгороде своим человеком. В прошлом он уже служил здесь дьяком. Его прислали сюда в середине марта 1607 года. И он вёл здесь дела в приказной избе два года. Затем Шуйский перевёл его обратно в Москву, дьяком в приказ Большого прихода. Как только Шуйских ссадили, то бояре начали перетряхивать в приказах всех ненадёжных. И Ваську Юдина отправили обратно в Нижний. Когда же к нему в первый раз пришёл Кузьма Минин с посадскими купцами, он принял их настороженно. Он знал государевы дела, их сложность и запутанность. И его удивила простота, с какой замахнулись на большое дело посадские.
Вот он-то, Васька Юдин, опытный и умный дьяк, поддержал сразу же князя Дмитрия, встал на его сторону.
Глава 2
Ярославль
Смоленские десятни [9]потянулись в Нижний. Там они полностью собрались только к Рождеству [10]1611 года.
Князь Дмитрий, встретив их, провёл им смотр. То, что он увидел, разочаровало его. С досады он чуть было не выругался. Те, что предстали перед ним, требовали больших затрат, много хлопот, чтобы с ними можно было воевать, чтобы они стали походить на мало-мальское войско.
– Ничего, Дмитрий Михайлович, выдадим оклады, справим оружие, одежду, чем быть сыту, – стал успокаивать его Кузьма.
Они распустили служилых. И началась работа по их устройству. Нужно было выдать им жалованье, обеспечить оружием, распределить на постой, выявить, нет ли больных, да как быть с безлошадными…
Сразу же выяснилась причина плачевного вида смоленских. Там, по деревням под Арзамасом, и в других поселениях, куда их, смоленских, поместили подмосковные власти, они не все устроили свои земельные дела. Многие так и не смогли обзавестись поместьями, из которых можно было бы подняться на воинскую службу. И в Нижний они притащились пешком, некоторые из совсем уже дальних поместий от Арзамаса.
С оказией добирался до Нижнего и Битяговский. Чтобы не замерзнуть по дороге, он пристал к попутному санному обозу. Мужики охотно взяли его с собой, узнав, что он идёт в Нижний, в ополчение. В дороге они накормили его, у кого-то из обозников оказалась и чарка крепкой. Так что Битяговский, хотя и явился в Нижний без коня и в лаптях, но топать пешком и голодать ему не пришлось.
– Афоня, ты ли это?! – воскликнули одновременно Яков и Михалка, когда перед ними предстал Битяговский, их товарищ по службе, скитаниям и бедам.
Они обняли этого заросшего бродягу, покачались, стоя вот так, обнявшись втроем, затем уселись за стол. Изба быстро наполнилась смоленскими. Пришли те, что уже обжились здесь за месяц. Они глядели на только что прибывших и зубоскалили над их нищенским видом.
– Друзья, мы снова вместе! – вскричал Михалка, когда к ним на огонёк заглянул ещё и Уваров Гришка.
Антипка Фадеев, у которого Яков с Михалкой остановились и на этот раз, достал из клети штоф с водкой. На столе появилась и закуска.
Они выпили: за встречу, за дружбу. Засиделись они допоздна.
Ночью пошёл снег. Затем замела, засвистела пурга, понеслись заряды снега, переметая все пути-дороги. И в городе, и на посаде, захлопнув крепко двери, люди залегли по избам на печках, прислушиваясь даже во сне к воплям и стонам рассерчавшей из-за чего-то природы. За ночь намело такие сугробы, что невозможно было выйти из избёнок. Утром их, смоленских, откапали соседи, которым повезло, не так сильно завалило.
В этот же день, когда их избёнку откопали, Яков и Михалка Бестужев, выйдя со двора Антипки, направились к Торговым рядам.
Придя туда, они сначала обошли Колпачный ряд. Искали Михалке шапку. Нашли овчинную. Купили за восемь алтын.
Заглянули они и в лавки в Сапожном ряду.
Якову нужны были крепкие сапоги. Сейчас, по зиме, ещё ничего, можно походить и в старых валенках. А в походе, впереди была весна, без крепких сапог не обойтись. Их они нашли тоже. Купили. Довольные, они пошли назад, на двор Антипки, уже ставший для них родным.
На подъёме в гору, у Поганого ручья, где накануне всё перемело снегом, навстречу им попались два мужика. Ещё издали Яков узнал в одном из них Минина. Тот, как всегда, куда-то спешил. Рядом с ним бодро вышагивал какой-то мелкий мужичок.
«Тот, что всегда с Сухоруким», – узнал Яков и его.
– А-а, смольняне! – расплылся Кузьма улыбкой. – Ну-ка, служба, постойте, постойте! – выставил он вперёд крючком свою усохшую руку, перекрывая им дорогу на тропинке.
Яков и Михалка хотели было улизнуть от мужиков, чтобы не объясняться. Но деваться было некуда, кругом возвышались сугробы.
Кузьма, по-детски непосредственный и обходительный с теми, кто был ему симпатичен, стал возбуждённо выкладывать им последние новости.
– Вот слушайте, слушайте! И своим передайте! Просовецкий занял Суздаль и Владимир!..
Он, как обычно, куда-то бежал. Время у него было в обрез. Но эта новость была важной для них, для служилых. Поэтому он остановил их.
– Туда его послал Заруцкий! – продолжил он. – Перекрыть нам путь на Москву! Вот и думайте, смольняне, думайте!.. Да ещё этот дьявол, Заруцкий, заставил Арзамас, ваш Арзамас! – ткнул он пальцем в грудь Якову. – Помочь тому же Просовецкому войском!
– Ну и что? – спросил Яков его, чтобы он разъяснил всё.
Кузьма покачал головой, глядя на него, как на малого.
– А вот и то! Этим показали они, Трубецкой и Заруцкий, что значит наше ополчение-то! Мол, вас никто не признает за власть! И за неё, за эту власть, ещё придётся здорово драться!
Глаза его засверкали. Он уже хватил вкус этой борьбы за власть здесь, в Нижнем, в самом низу, среди своих, посадских. И без этого уже не мог.
– Но мы же не одни! – воскликнул Бестужев. – Та же Казань с нами! Иные города тоже встанут!
– Да, – согласился с ним Кузьма, слегка помедлив с ответом.
Затем он крикнул скороговоркой им на прощание что-то, что они не разобрали, и побежал дальше, энергично размахивая одной рукой, другую же, усохшую, плотно прижимая к телу.
– Ну всё, братцы, на Москву походом не идём! – объявил Яков своим, когда они с Бестужевым вернулись на двор Антипки и передали разговор с Кузьмой. – Нет нам туда дороги! Если Заруцкий взялся за что-то, то доведёт до
