иному боярину впору!
Михалка же злился на торговых мужиков, которые ворочали большими деньгами, какие у него даже не помещались в голове. И вот теперь эти, какие-то торговые, будут стоять над ними, боярскими детьми, и над ним тоже.
– А почто ты не сказал это там? При всех! – жёлчно спросил Яков приятеля.
Ему тоже не понравилось, что выборным от «всей земли» стал какой-то торговый мужик, к тому же сухорукий.
Антипка же, их хозяин, оказался щедрым малым. Это они сразу же поняли, когда тот поднёс им ещё по чарке водки.
– Ну, мужики, давай! За то, чтобы скорее освободить Москву, матушку нашу! – поднял чарку Антипка. – Тоскует она там, под ляхами-то!.. Ох как тоскует!
Истово перекрестившись, он дёрнул одним духом чарку крепкой.
И Яков с Михалкой, тоже выпив по второй, тут же простили всё местным торговым мужикам.
* * *
Через неделю после переговоров Пожарского с нижегородцами, когда те уехали, в село въехали пятеро конных. У двора Пожарского они спешились.
– Узнай, кто такие, – велел князь Дмитрий стремянному.
Фёдор вышел к приезжим, строго спросил их:
– Кто такие?
– Смоленские служилые! – ответил Яков. – Сюда послал нас из Нижнего Кузьма Сухорукий.
– А-а! – промолвил Фёдор. – Тогда поставьте коней вон там, – показал он на коновязи. – И зайдите в людскую. Там вас покормят. Потом уже примет князь.
Фёдор вернулся к князю Дмитрию, доложил о вновь прибывших.
В этот же день Пожарский принял их, смоленских, переговорил с ними. Он остался доволен, когда они сообщили ему, что они смоленские служилые, дворяне, сейчас приехали из Арзамаса, где их числом будет тысячи три. Они, прослышав об ополчении в Нижнем, решили примкнуть к нему. И их послали в Нижний узнать условия службы. Об этом они уже переговорили с Мининым. И тот отправил их к нему, к Пожарскому.
– И Кузьма просит нас, чтобы мы молили тебя, князь Дмитрий, приехать как можно скорее в Нижний! – отрапортовал Яков.
– Кто таков? – спросил Пожарский, выслушав его.
Ему понравился, как чётко всё изложил этот молодой и статный боярский сын, с приятным лицом и располагающей улыбкой.
– Яков Тухачевский, сотник!
– И где ты служил?
– Под Валуевым ходил…
– Твой Валуев-то вон где! – махнул Пожарский рукой куда-то в сторону захода солнца.
Яков опустил глаза. Ему стало досадно. Да, его отсчитал вот этот князь. И, возможно, он заслужил это. Ведь совсем недавно он тоже сидел с поляками за стенами Кремля.
– Ну, ладно! Идите в Арзамас, потом в Нижний! Там вас встретит всё тот же Кузьма Минин и поставит на корм, выдаст оклады как ратникам ополчения!
Из своей вотчины, из Мугреево, князь Дмитрий выехал на день Дмитрия Селунского. Он ещё не полностью оправился от ранения, поэтому поехал в повозке. За его повозкой верховыми следовали его боевые холопы во главе с неизменным Фёдором.
Прасковья, провожая его, вышла со всеми их детьми на крыльцо их небольшой, но уютной избы, в которой они всегда жили, когда наезжали сюда, в свою вотчинку.
Князь Дмитрий помахал им на прощание рукой, и его повозка скрылась за лесом, куда уходила просёлочная дорога, раскисшая от осенних дождей.
Уже на подъезде к Нижнему Новгороду повозку князя Дмитрия нагнал небольшой отряд служилых. Как оказалось, это были вяземские и дорогобужские боярские дети. Они, как и смоленские, тоже были помещены на прокорм на дворцовых землях, вот здесь же, неподалёку от Нижнего. Переговорив тут же, на дороге, и узнав, что они тоже идут в Нижний, прослышав о сборе ополчения, князь Дмитрий принял их тоже в свое войско, как и смоленских. И к Нижнему Новгороду он подходил во главе немалого отряда служилых дворян.
На берегу Волги его, князя Дмитрия, и следовавших с ним дворян, уже ожидали перевозчики с лодками, чтобы перекинуть на другую сторону реки. Там же, на той стороне, даже издали, отсюда из-за реки, виднелось подле городских ворот скопище людей в ярких праздничных одеждах. И там же, на том берегу, вовсю гудели колокола по городу…
Переправившись со своими боевыми холопами, князь Дмитрий подождал, когда переправятся дворяне, теперь уже из его войска. И там, на берегу, он сел на коня, которого подвели к нему. Два стрельца взяли коня под узды, и он двинулся впереди своего, пока ещё небольшого, войска к городским воротам.
При его подходе к встречавшим колокола перестали будоражить людей. И в этот момент, когда унялся звон, на крепостных башнях полыхнули огнём пушки.
Его встречал весь Нижний. Воеводы, духовные, иноки с выносными крестами, купцы, посадские, ремесленники, дьяки и подьячие – все горожане были здесь, за каменными стенами.
Пожарский шагом подъехал на коне к встречавшим и остановился. С коня он сошёл сам, без помощи, хотя всё ещё чувствовал слабость. Она уходила из него медленно, очень медленно.
– От воевод города, от дворян, духовных и всех горожан, приветствуем тебя, князь Дмитрий Михайлович, как воеводу земского ополчения Нижнего Новгорода! – начал речь протопоп Савва. – Собравшемуся для освобождения земли Русской от иноземцев, поляков и литвы! И мы все, советом города, со служилыми, духовными и всеми горожанами возложили на тебя нелёгкое бремя по освобождению Москвы, всей земли Русской от иноземцев, привести к успокоению её, многострадальную! И не ради славы, а ради отечества и гробов дедов и отцов наших, призвали мы тебя на службу «всей земли»!
Пожарскому поднесли хлеб-соль. Он отщипнул кусочек хлеба, обмакнул в соль и съел.
– Ко всем служилым, духовным и горожанам! – обратился он к встречающим его. – Не за страх, а за совесть буду служить делу «всей земли», к которому вы призвали меня! И не сложу оружия, пока не освободим Москву и не очистим землю Русскую от неприятелей и воров, вместе с ними разоряющих её!..
В этот день, после встречи, было застолье в воеводских палатах, были речи, пожелания.
И у него начались заботы: сначала он встретился с городским советом. Собирался он встретиться и со всеми из земской избы на посаде, начавшими этого дело, благодаря которому ему выпала доля стать во главе ополчения. Князь Дмитрий, ещё после первого визита к нему Кузьмы Минина, думал о том, что совершилось не только в его жизни, но и в государстве. В тех думах у него прошли несколько бессонных ночей…
Он не одобрял того, как управлял земским делом Ляпунов. В его руках, с его характером, тем, как он поступал, оно не могло не прийти к краху. В таких великих начинаниях спешка, неразумные дела – губительны.
Здесь, в Нижнем, вскоре он столкнулся ещё и с другой язвой, недугом своего времени. В один из первых дней пребывания его в Нижнем, при нём
