на задержанных карманников, когда сидел в засадах с Константином Ивановичем. Но вот стал рассказывать, разволновался, весь пришел в движение — вот сейчас вскочит с дивана, накинет пальто и ходом — на Большую Февральскую, где в те годы размещался губернский уголовный розыск. Значит, дорого ему все то, что было, дороги и близки те события, дороги товарищи…
Есть старинный дом на улице Большой Октябрьской, рядом с кондитерской фабрикой «Путь к социализму». Деревянная лестница ведет на третий этаж, в квартиру, расположенную как бы на антресолях. Здесь живут четыре сестры Чистяковы. Все уже старушки, живут коммуной, помогая друг другу во всем: и в домашних делах, и советами, в лечении, в ходьбе по магазинам. Кажется, старшая среди них она, Екатерина Николаевна. Сухая, строгая, она прикладывает ладонь к уху, долго думает, вспоминает тот год, когда пришла на работу в губернский уголовный розыск. Ее направили в отдел дактилоскопии. Она — живая история Ярославского губрозыска. Подумать только — проработать с 1919 по 1947 год! К сожалению, работу своих товарищей помнит плохо, да это и понятно. Ведь она сидела тогда в отделе, классифицируя тысячи отпечатков пальцев. Екатерина Николаевна, улыбаясь, говорит:
— Каждый человек имеет свой узор.
Под этим словом «узор» она имеет в виду не только отпечатки пальцев, а весь склад жизни человека, его характер, его увлечение, его судьбу.
Ее собственный «узор», как и «узоры» ее старых товарищей по работе, — красивые и правильные узоры людей, нашедших в себе силы заниматься, может быть, одним из самых трудных в то время дел — борьбой с преступностью, оставшейся нам от старого режима.
Екатерина Николаевна награждена орденом Ленина, орденом Трудового Красного Знамени за свою долголетнюю и безупречную работу в управлении внутренних дел. Я спросил ее об Орловском. Она улыбнулась:
— Костя-то Орловский? Ну, как же. Как же мне не знать его!.. Высокий такой, сильный, порывистый всегда. Входил, как ветер. И так же быстро исчезал. А вот дел их не помню, не рассказывали они об этом, помалкивали больше, да и занимались мы каждый своим.
Встречами этими я доволен по той причине, что и о Николаеве, и о Бородине, и о Чистяковой Константин Иванович отзывался с уважением, называя их своими боевыми друзьями по УРу. Это подтверждается и архивными документами. Так, познакомился я с делом о ликвидации на территории Ярославской губернии в 1927 году крупной банды Соколова. В ее ликвидации принимала участие большая группа сотрудников уголовного розыска Ярославля и Рыбинска. В списке участников рядом с фамилией Орловского стояли и фамилии его боевых товарищей.
Начались эти события весной двадцать седьмого года, когда Соколов (вторая фамилия Бутенин) со своими сообщниками бежал из тюрьмы. Банда прошла ряд уездов, оставляя за собой ограбленные почтовые отделения, сельсоветы, церкви. По пятам двигалась группа агентов, теряя следы, находя их вновь. Банда рассыпалась, пропадала в крупных городах — в Рыбинске, в Москве, в Вологде. И снова собиралась вместе, и снова шли слухи об их новых преступлениях. Но уже стали известны маршруты банды, стали известны адреса притонов, где они останавливались, были взяты на контроль все деревни и хутора, где бандиты отдыхали от налетов, лечили раны, готовились к новым нападениям.
Сначала были арестованы несколько сообщников Соколова. Сам он сумел бежать от преследования. Под контроль уголовных розысков Мологи, Углича, Рыбинска, Ярославля были поставлены поезда, гужевой транспорт, телеграф, телефон, даже многие проселочные дороги. Наконец, поступило сообщение, что Соколов должен прибыть на станцию Козьмодемьянск. В засаду ушли три сотрудника во главе с Константином Ивановичем. Несколько дней таились они в полуразрушенном старом доме возле станции, в кустах.
— А больше всего комары помнятся…
Константин Иванович даже щелкнул пальцем по столу — так сердит был до сих пор:
— Время летнее — июнь стоял, влажный от дождей. Комаров — тучи. Костра не разведешь, снадобий разных отпугивающих тогда еще не изобрели, видно. Вот и мучились, корчились, сражались втихомолку с комарьем все эти дни…
Как-то под вечер с московского поезда сошли двое — мужчина с небольшим чемоданчиком и женщина — по приметам Соколов и его последняя любовница Агафья. Быстро двинулись они по дороге на Курбу. В версте от станции около леса из кустов к ним навстречу вышли все трое агентов. На окрик «руки вверх!» Соколов, бросив чемоданчик, выхватил наган. Выстрелить ему не удалось.
Губерния постепенно очищалась от банд и другого преступного элемента, снижался процент крупных происшествий, исчезали профессиональные громилы, меньше становилось беспризорников. Большое внимание уделяли теперь милиция и уголовный розыск не только оперативной работе, но и работе воспитательной. Так, в 1926 году состоялось заседание Ярославского горкома партии, в решении было записано:
«Пьянство, хулиганство… имеют свои глубокие корни, и поэтому центр борьбы надо перевести на усиление культурно-воспитательной работы, причем проводить ее следует не в ударном порядке, а постоянно и каждодневно»…
Это дело было не менее трудное, чем открытые схватки с преступниками. Надо было воспитывать, убеждать.
Константин Иванович Орловский рассказывал:
— Смотришь, бывало, на беспризорников: чумазый от угольной пыли, голодный, худущий. Руки в ссадинах, грязные, весь в цыпках. Думаешь: кто из тебя выйдет, паренек? Что будут делать твои руки: орудовать ли «фомкой», набором ключей и отмычек или же строгать, пилить, тесать? Что будут делать? А ведь этот вопрос и нам приходилось решать. И от нас зависела жизнь такого паренька или девчонки. От работников милиции, от воспитателей, просто от добрых, отзывчивых людей. Воспитатель — это тот же стрелочник. Куда повернул стрелку, туда и пошел поезд.
Работа, полная напряжения, связанная с риском для жизни, работа, по существу, без отпусков, с редкими спокойными ночами сказалась в конце концов на здоровье. В 1929 году Константин Иванович приехал по служебным делам в Рыбинск. В центре города его валит сердечный приступ на тротуар. Приказ врачей сводился к тому, что, мол, работка тебе, Орловский, нужна более спокойная теперь… Не допустим в розыск…
Константин Иванович, рассказывавший об этом, улыбнулся и добавил:
— Ну, ладно. Отдохну тогда. А еще раньше было предложение работать преподавателем в милицейской школе.
И поехал Орловский преподавателем в том же году во Владимирскую школу милиции. Но быстро заскучал он в тиши, без товарищей по уголовному розыску, без выездов и обходов. Заскучал и снова запросился в боевой строй.
В дальнейшем он работает в управлении милиции Горьковской области, потом начальником уголовного розыска Кировской области.
В годы Великой Отечественной войны Константин Иванович уходит на фронт. Судьба снова забросила его на Кавказ. Шагая в рядах бойцов истребительного батальона, смотрел он на эти горы в снежных воротниках, на парящих орлов,
