будильники. Тогда раздраженная кора мозга отдохнет. Нет, так надежнее.
Я встала и настежь открыла окно на кухне. Потом подошла к окну в комнате и вновь посмотрела, по-прежнему ли стоит на балконе незнакомец. Никого не было. На полиэтилен падали капли дождя. Огни везде были погашены. Светофор в своем ритме окрашивал ночь. На улице не было никого, никого. Дождь тихо постукивал о подоконник. Я закрыла окно, взяла пачку печенья и села в кресло, глядя на свою разложенную постель. Одеяло высунулось из фиолетового пододеяльника, его клетчатый край упал на ковер. Подушка была смята, простыня лежала неправильными волнами. Я словно сидела на острове, напротив мягкого русла, которое должно было носить меня морями снов, и ждала, пока меня подберет лодка спасателей и отвезет к безопасному берегу. Пять двадцать семь. Пора выключать будильники и приступать к утренним процедурам. У меня жгло в глазах. Надеюсь, что этим все и ограничится.
В темноте я вошла на кухню. Правой рукой открыла шкафчик, левой взяла чашку, отмерила воду, налила в турку, широко распахнула окно, надела свитер и пошла умываться. Ломтик поджаренного хлеба и тонкий листок сыра. Волосы я завязала в хвост. Моросил дождь. Я спустилась по ступенькам подъезда. Из церкви доносился колокольный звон. Рядом было не больше троих, кто не спал, – подумала я. Только три окна были освещены. Сегодня облака особенно сгустились, темень непроглядная. Я подняла взгляд к балкону, покрытому полиэтиленом. Было невозможно понять, есть ли там кто-то, – по крайней мере без очков, а доставать их и потом вытирать стекла от дождевых капель мне было лень. Захлопала крышка люка. Две машины на зеленый свет тронулись в сторону Калемегдана.
Когда я пришла на остановку, несколько людей уже ждали транспорт. Я узнавала тех, кого видела накануне: вот девушка с наращенными ресницами и большим носом, девушка, которая ела выпечку, низкий худой мужчина, настолько невзрачный, что выделялся этим, – темно-синий пуховик и натертые до блеска ботинки, маленький, лысеющий. Могу предположить, что он бреется каждое утро и что в кармане у него черная вязаная шапка, сложенная треугольником. Он пахнет лосьоном «Нивеа» и не может найти себе пару. Я посмотрела на две точки вдали, где рельсы смыкались с линией горизонта, и увидела свет фар. К нам, раскачиваясь, ехал трамвай. Остановился на остановке, что была перед нашей, а затем стал приближаться, вырастая и издавая все более громкий шум. Снова зеленый трамвай, подарок народа Швейцарии. У меня по-прежнему жгло в глазах. Я испугалась, что у меня разболится голова. Моя голова, враг мой, фабрика по выдумке страхов, волнения, разнообразных ограничений, что не пускали меня в жизнь… Моя голова, в которой сейчас словно звучали легкие удары в гонг. Я нашла свободное место и села. Через два места от меня, лицом ко мне сидела женщина, напомнившая мне секретаршу. Я не была уверена и потому слабо улыбнулась ей. Та не ответила. Я открыла сумку и вынула футляр с очками. Мне казалось, что женщина следит за моими движениям. Поэтому, надев очки, я сделала вид, что читаю надпись на бумажке, извлеченной из кармана брюк. Это был отпечатанный рецепт на капли с пантенолом.
Я сунула бумажку в сумку и получше разглядела спутницу. В другой обстановке она больше не казалась такой крупной и такой искусственной. Человек, сидевший рядом со мной, встал, желая пройти к дверям. Я прибрала свои вещи: только что снятые очки, футляр, в который как раз собиралась их положить, и сумку, из которой выпала упаковка жвачки. Проводив жвачки взглядом, я пропустила выходящего и подвинулась к окну. Когда я вернулась взглядом к секретарше, ее больше не было на месте. Может, это была не она. – подумала я и стала смотреть на дождь. Стекло запотело от нашего дыхания, и все, что находилось на улице, просматривалось словно из-за кисейной занавески. Люди казались движущимися пятнами, машины – двумя световыми точками. Неба словно не было. Как будто еще не закрашенная поверхность холста.
Я вспомнила вчерашнюю бирюзовую ленту между облаками.
Еду в знакомое место, – пронеслась мысль. Вчера я следовала инструкции, сегодня еду без вспомогательства. Я подумала о секретарше. Если это была она, то почему сбежала? Мы едем в одно и то же место – думаю, она отправлялась в Институт.
А если это была не она… Конечно, тогда все в порядке. И тем не менее мне кажется, будто она меня избегает, – вот и вчера она не хотела дождаться ответа на заданный вопрос. Что-то происходит. Или она просто невежлива. Трамвай спускался по улице так, будто у него отказали тормоза. Раскачивался влево-вправо, и я ожидала, что он в любой момент может сойти с рельсов. Резиновые петли на горизонтальном поручне под металлическим потолком описывали круги над нашими головами. Водитель или в исступлении, или ненормальный. Мы же врежемся в здание в конце улицы. Громкий, очень громкий звонок сигнала и внезапная остановка. Мы полетели вперед. Толстуха, стоявшая возле кабины водителя, упала, и несколько молодых людей и девушек пытались ее поднять. Безуспешно. Каждый раз, когда она приподнималась, большая и неуклюжая, трамвай дергался, и она опять со стоном падала на резиновое покрытие пола. После пяти-шести попыток парень в черной шляпе закричал на водителя. Водитель остановил трамвай, и женщина наконец приняла вертикальное положение при усердном содействии помощников.
Я выскочила, как только открылись двери. Вот почему исчезла секретарша, – думалось мне. Дождь перестал, по крайней мере на вид. Воздух был влажный, и мне казалось, будто я погружена в жидкость, но отдельные капли было не различить. Вот такая сырость будет до лета, – гласил долгосрочный прогноз. Пока я подходила к автобусной остановке, мне снова показалось, будто я вижу секретаршу. Ее локоны слегка под-вяли от сырости, но были узнаваемы. Я двинулась к ней, следя за ней взглядом. Не хочу, чтобы она снова исчезла. Красный автобус уже подъезжал, и я побежала. Начали заходить пассажиры. Мне осталось только перейти узкую улицу и пробежать десяток шагов.
Автобус тихо фыркал. Загорелся зеленый свет для пешеходов, и я помчалась. Следующий приходит через полчаса или позже, так что мне нужно было успеть. Мой взгляд по-прежнему был прикован к зеленоватому пальто секретарши. Она еще не вошла, чего-то ожидая. Может быть, меня. Лишь только подумав это, я столкнулась с человеком низкого роста. Боль отдалась в правом плече, и я неосознанно обернулась к нему. Все его лицо было покрыто татуировками, в нескольких местах у него были серьги: нос, брови, щека. Он снова толкнул меня, на этот
