Единственным взрослым, кто не поздравил Кармен с маминой беременностью, оказалась Валия Калигарис, Ленина бабушка. И сейчас, сидя с Валией на Лениной великолепной кухне, Кармен была ей за это безмерно благодарна.
К счастью, Валия в последнее время вообще была не расположена говорить. Пока Кармен ждала, когда Лена вернется из ресторана, Валия молча съела целую коробку хлопьев, а потом переместилась, даже не переодевшись из лилового халата, в гостиную и включила телевизор так громко, что Кармен слышала каждое слово. Валия смотрела какую-то мыльную оперу, где Дирк бросил Рашель у самого алтаря как раз в тот день, когда пропала ее сестра-близнец Робин. Захватывающе.
Кармен могла издеваться над непритязательным сюжетом потому, что это была не ее мыльная опера. В ее мыльной опере «Красота и предательство» (той, которую она стала смотреть в декабре, когда успешно сдала пробные экзамены в университет и забросила учебу) не было подобных тупых сцен. В общем-то, смотрела Кармен исключительно из-за одного актера, Райана Хеннеси, — неописуемого красавца и ее настоящей любви, как бы ни смеялись над этим подруги. К тому же он был хорошим актером. Нет, серьезно. До сериалов он играл в театре, в основном Шекспира. По крайней мере, так было написано в «Гиде по сериалам», который Кармен пролистала, пока Тибби покупала кока-колу в супермаркете.
Размышления Кармен прервал стук входной двери: вошла Лена со своей мамой.
— Привет, Карма, — устало поздоровалась Лена: она целый день драила полы в ресторане. Ари тоже вернулась с работы.
— Как ты? — поинтересовалась Кармен у Лены.
В ответ та лишь вздохнула и закатила глаза:
— По крайней мере, у тебя есть работа.
— А ты пока ничего не нашла? — спросила Ари, наливая себе воды из контейнера. — Хотите пить?
— Нет, спасибо, — отозвалась Кармен. Если бы ей что-нибудь понадобилось, она бы сама взяла в холодильнике. Все Сентябрьские чувствовали себя в гостях друг у друга как дома. — Я… м-м-м… ищу работу, конечно. Только что-то не хочется опять наниматься няней, — добавила Кармен, зная, что Ари обязательно об этом спросит. — Кстати, я на днях видела объявление, что какой-то пожилой даме нужна сиделка пять дней в неделю. Вроде бы эта дама слепая, и ей нужно будет в основном читать. Так что я позвонила и оставила информацию на автоответчике.
Ари со стуком поставила стакан на буфет. Лена удивленно посмотрела на маму:
— Знаешь, даже странно. Я ведь давно хотела найти сиделку для Валии: ей грустно одной, и потом, ее надо часто водить к врачу. А мне на работе не разрешают уходить раньше.
Кармен кивнула.
— Я, если честно, надеялась, что Эффи или Лена за это возьмутся, но они начали работать еще весной.
Кармен сделала вид, что не заметила, какую физиономию скорчила при этих словах Лена.
— Какая зарплата была указана в том объявлении? — Ари явно воодушевилась.
— Восемь долларов в час.
— Давай я буду платить тебе восемь пятьдесят, чтобы в неделю получалось где-то тридцать часов? Мы бы вместе составили расписание.
Кармен задумалась, разглядывая вишневый лак на своих ногтях. Через мгновение она может превратиться из бездельницы в занятого человека. Единственное препятствие — деньги. Как-то нелепо получать их от Ари. С другой стороны, Ари проще нанять Кармен, чем чужого человека, да и Кармен намного приятнее проводить время в Ленином просторном доме, а не в захламленной старушечьей квартире.
— Что же… — Кармен постучала пальцем по буфету. — Договорились. Почему бы и нет?
— Замечательно, — улыбнулась Ари.
Кармен старательно избегала смотреть на Лену, хотя краем глаза видела, что та стоит за своей мамой и шепчет «нет», а в глазах ее застыл ужас.
При первой же возможности Лена схватила Кармен за руку и потащила в свою комнату.
— У тебя как с головой?! — закричала она.
— Ленни, господи, да в чем дело?
— Угадай, почему мы с Эффи устроились на работу еще в апреле? На самую гнусную, мерзкую, отвратительную работу в мире?
— Ну, наверное… потому, что вы ответственные и трудолюбивые.
Лена яростно помотала головой.
— Тогда потому, что вам наплевать на вашу осиротевшую, одинокую бабушку.
— Потому что Валия — это кошмар! — закричала Лена.
Кармен мысленно порадовалась тому, что «кошмар» плохо слышит.
— В смысле — она милая и чудесная. — Лена слегка остыла. — И мы ее любим. Но сейчас она просто невыносима, хотя ее, конечно, можно понять. Она грустит о Бапи. Она грустит из-за того, что живет с нами в Штатах, и буквально ненавидит папу, который заставил ее переехать. Ее все здесь бесит, она хочет обратно домой, к друзьям. И поэтому она постоянно на нас срывается, теперь-то ты понимаешь?
До Кармен наконец дошло, что она совершила роковую ошибку, но признавать это не хотелось.
— Понимаю. Но может, я справлюсь.
Лена покачала головой:
— Поверь, ты и Валия не лучшее сочетание.
Кармен свирепо прищурилась:
— А эт-то что значит?!
Бриджит давно поняла, что хорошая пробежка для нее лучший способ успокоиться. Иногда казалось, что сам бег благотворно действует на расшатавшиеся нервы, а иногда — что от усталости забываешь свои заботы. Порой Би представляла себе, что бежит к правильному решению, а временами — что убегает от неприятностей. Как бы то ни было, это всегда помогало.
Итак, этим вечером Би решила исследовать безлюдную дорогу, окруженную зелеными-презелеными деревьями. Закатное солнце светило прямо в глаза. В конце концов Би надоело, что ей сигналят из проезжающих мимо машин (от неожиданности или в знак восхищения ее волосами?), и она свернула в лес. Редкая девчонка отважилась бы совершить пробежку в непроглядной чаще, но только не Би. Она знала, что бегает быстрее, чем любой маньяк, и что пенсильванские медведи как будто не едят людей.
А все-таки на природе замечательно! Лес казался юным и просторным, даже ухоженные дорожки не портили этого впечатления. Бриджит бежала вдоль реки, бежала, пока все тяжелые мысли не улетучились. Остались лишь чувства, которые не стоило обсуждать и осуждать.
Солнце зашло, и Бриджит знала, что скоро совсем стемнеет и последний лучик света блеснет слабым обещанием счастья. Вдруг внимание Бриджит привлек какой-то предмет, валявшийся на земле впереди, и девушка замедлила бег, не зная, что это. Она решила было свернуть, но потом, упрекнув себя в малодушии, побежала дальше. Тяжелые мысли снова вернулись.
Это была птица, наверное голубь, — мертвая, с вывернутой головкой. Би бежала, но не могла отвести от предмета глаз — хотя очень хотела. Оказалось, это не птица, а перчатка. Старая серая перчатка с драным большим пальцем, лишь отдаленно напоминающая голубя.
