Ноготь был загнутый, длинный, на потемневшей поморщенной коже рядком лепились буроватые бородавки.
— Один, — пролепетала Яся и раскашлялась. Горло перехватило от спазма, слёзы полились с новой силой.
— Ну будэ, будэ. — существо шмыгнуло куда-то за Ясю и тут же вернулось с кружкой без ручки. — На-ка вот кисяля. Очень хорош!
Яся послушно приняла липковатую кружку, осторожно пригубила кисловатый, с лёгкой сладинкой, напиток.
— Чарничный, на меду, — существо облизнулось и вздохнуло. — Тебе пользительно.
Кисель неожиданно успокоил Ясю, и она прониклась благодарностью к невероятной своей спасительнице. Та больше не казалась безобразной — только слегка чудной.
Яся украдкой поглядывала на соломенные, торчащие из-под серого платка волосы, на серый же, в красную крапку сарафан, подпоясанный плетёной травяной верёвкой и не могла понять — кто перед ней.
— Вот вляпалася, ты, дзеўка*! — выпуклые блестящие глаза старушонки выразительно закатились. — Зачем полезла в ведьмину скрыню? Зачем примерила поганое платье?
— Я не хотела… — Яся вдруг осознала, что платья на ней больше нет.
— Вона валяется, — старушонка словно прочитала её мысли. — Стащила по-быстрому, иначе бы тебя унесло.
— Спасибо! — горячо поблагодарила её Яся. — Мне было очень плохо!
— Вторая то сбёгла, — старушонка покивала сама себе. — Не пошла кормушкой стрыгою.
— Стрыгою? — Яся догадалась, что речь идёт про Ванечку. — Кто это такой?
— Упыр. Ваўкалак.
— Эта игрушка — упырь??
— Он. Он. Эх, дзеўка, не в добрый час вы приехали!
Яся хотела спросить ещё, да от подобных откровений разбежались мысли. Она вспомнила перемазанные бурым губы пупса, перебинтованную руку карлицы-крыксы… Реальность оказалась пострашнее дурного сна. Как теперь с этим жить?
— Да ночи тут перебудешь… — старушонка обвела руками узенький закуток. — А там проглядим.
— Это тайная комната?
— Моя камора. При доме я посажена, тут и живу.
— А вы… кто? — отважилась поинтересоваться Яся. И зачем-то добавила, — извините.
— Мора. Запечная. У пячурника в своячках.
— У кого в своячках? — переспросила Яся.
— Да у пячурника ж. Сродство у нас, с одной деревяшки вышли.
Яся плохо поняла, про что толкует мора. Говорок у неё был особенный, сразу не разобрать. Переспрашивать было неудобно и боязно. Да и не хотелось ей разговаривать. Она чувствовала себя одинокой и никому не нужной. Катька бросила её в беде, а сама сбежала. Стараясь быть честной с собой, Яся не ждала её обратно, понимала, что подруга вряд ли вернётся назад. Да и татуированный ей точно не поверит.
Удивительно, но Яся почти не помнила его лицо. Только глаза — серые как сталь, с рассыпанными по радужке золотистыми точками. И еще голос — сильный, глубокий.
Яся вздохнула и зажмурилась — так легче было думать о незнакомце.
Незаметно для себя она задремала. Поэтому не сразу расслышала тихий разговор.
— Як ты её отбила у этих? — удивлялся глуховатый басок.
— Золой с трёх печей. — поскрипывала в ответ мора. — В очи сыпанула. Едва успела перехватить.
— Откуль добыла сокровище?
— Ты сам от Ганы принёс. Или забыл?
— Вы мне золу в глаза насыпали? — переспросила Яся, выныривая из дрёмы.
— Золу. — подтвердила мора, виновато мигнув.
— Всё так быстро прошло! И ничего не болит. — Яся потёрла глаза, а потом для верности поморгала. — У меня даже на пыль раздражение. А тут — зола!
— Кисель помог, — хохотнула запечная. И сидевший рядом человечек с головой кота тоже захрюкал, оценив шутку знакомицы.
— И что теперь? — Ясю немного покоробило чужое веселье. — Как мне отсюда сбежать?
— Эх, дзеўка… Платье просто так от себя не отпустит.
— Но я же его сняла! То есть вы сняли…
— Сняла. А заклятка осталась. Держать тебя здесь станет. Она как магнит.
— Заклятка?
— Ну. Ведьмина метка.
— И что мне делать? Как её снять? — Ясе не удалось сдержать слёзы. — Вы мне поможете?
— Мы — нет. На то другая персона имеется. — человечек-кот выразительно шевельнул ушами. — К бабе Гане тебе надо. Она всё объяснит.
Часть 4
Баба Гана подняла Игната еще до рассвета — плеснула в чашку травяного настоя, пододвинула поджаристые налистники.
Из плетённого короба под льняным покрывалом вытащила замотанный в чёрную суконку предмет. Это оказалось зеркало без рамы — помутневший от старости кругляш, прорезанный дорожками трещин. Прислонив его к стене, зачем-то подула в стекло, а после легонько стукнула пальцем.
— Ты что задумала? — не удержался от вопроса Игнат и потянулся за новым блинцом.
— Переговорить кое с кем нужно. — неохотно отозвалась бабка. — Ты только не встревай, Игнаш. Молчи и ешь. Не мешайся.
Она снова постучала в стекло и, будто отвечая на это, что-то загрохотало в подполе.
Крышка слегка приподнялась, и оттуда брызнули да покатились горошины. Маленькими высохшими мячиками замельтешили по комнатушке, запрыгали вокруг бабки, отстукивая ритмичную скороговорку.
— А ну, уймитесь, шешки! — прикрикнула на горошины бабка. — И покажитесь уже, здесь все свои.
На миг застыв, горошины рассыпались пылью. Из неё на глазах у Игната восстали мохнатые существа с хвостами. Росточком они были с ежа, а юркие будто мыши. Прихватив бабу Гану за платье, возбуждённо залопотали о чем-то, перекрикивая друг дружку и сбиваясь на совсем уже неразборчивый щебет.
— И много их? — бабка прекрасно поняла про что идёт речь.
Ответ Игнат снова не разобрал, увидел только как энергично закивали рогатые головёнки.
— Сей же час соберусь. Так и передайте. — Гана прищёлкнула пальцами, и существа порскнули по сторонам, горохом просыпались обратно в подпол.
— Малинка-а-а! — бабка похлопала себя по карманам, а вытащив крошечный ключик, протянула его подкатившейся дамасе. — Собери мне в суму всё для работы. Семян чарнакорня побольше, да отдельным мешочком корзиночки пижмы. Добавь бутыль с настоем горечавки. И свечей уложи, что в холстине за печью храню. Много не надо — штук пять-шесть.
Поход к таинственной Привратнице, по-видимому, откладывался, и Гана сама подтвердила это, попросив Игната подождать.
— Я в пущу, Игнаш. Там хуторок к пограничью прилепился. Хозяева помощи запросили — прындиков отогнать.
— Надолго это? — Игнат понимающе вздохнул.
— Как пойдёт, — перекинув через плечо суму, Гана топнула об пол ногой. Растрёпанная метла среагировала мгновенно — протанцевала от печки да зависла рядом с хозяйкой, предлагая присесть.
— Ты только к зеркалу не лезь! — спохватилась Гана напоследок и взмахнула рукой, трогая с места диковинный транспорт. Малинка едва успела приоткрыть дверь, выпуская вспорхнувшую лёгкой пушинкой метлу.
"Как это у нее получается?" — в который раз подивился Игнат. Подобные бабкины умения поражали его до сих пор, привыкнуть к такому было очень трудно.
Настроение сразу испортилось. Он настроился идти в лес, настроился получить помощь, ему не терпелось покончить, наконец, с проклятием, с навязанной их роду программой уничтожения. А тут эти мелкотравчатые не ко
