кто-то тонконогий, смахивающий на гигантского кузнечика, и она швырнула в него курткой, плохо понимая, что делает.
Сбежать им не удалось.
Растрёпанная карлица заступила проход, рассерженной гусыней зашипела на подруг:
— Пш-ш-шли, пш-ш-шли обратно!
В перемотанной грязной тряпицей руке болталось детское ведёрко. На дне клубком переплелись черви — крупные, розовые, гладкие.
— Ванечке собрала! — похвалилась карлица. — Он любит колбасу. Хотите — и вас угощу. На всех хватит.
— С-с-спасибо… мы на диете… — не придумав ничего лучшего, Яся попыталась её обойти. — Спасибо, что приютили. Нам пора ехать.
— Уже приехали! — прогундосила карлица и зашлась смехом. Потянув со дна ведёрка червяка, сунула его Ясе в лицо. — На вот, колбаски. Вкусно!
— Уберите эту гадость! — Катька легонько толкнула карлицу, и та выронила ведро, рассыпав добычу перед дверью. Птицелапые уродцы — совсем крошечные, размером не больше цыплёнка — шустро пролезли сквозь щели в полу и устроили потасовку из-за червей. Уже знакомый Ясе тонконогий кузнечик сунулся откуда-то сбоку и, прихватив одного червяка, скрылся с ним в тёмном углу.
— Попалися, дурочки! — проскрипело позади. — Открыли скрыню! Я уж не чаяла! Не ждала!
— Мы не хотели! Случайно получилось, — потрясённая происходящим, Яся попыталась оправдаться. — Извините нас, пожалуйста. Кать, верни им платье.
— Да пусть забирают. Кому нужно это старьё! — Катька швырнула платье бабке под ноги. — Надеюсь, теперь вы довольны? А нам пора. Всего наилучшего!
— Довольны! Уж так довольны! — Петруна потирала морщинистые ладони. — Понравилося вам платьишко? Не хотитя примерить?
— Видеть не желаю ваше платье! Немедленно выпустите нас!
— Нельзя! Нельзя! — захрюкала карлица. — Судьба вас выбрала! Судьбу не перебьёшь!
Катька замахнулась на кривляющуюся уродицу, но распищавшиеся птицелапые скопом повисли на ней и поволокли в глубину дома.
— Яська! Да помоги же! — Катька отчаянно брыкалась посреди копошащегося клубка, но существа держали крепко — не вывернуться.
— А ты чего же медлишь? — прищурилась на Ясю Петруна. — Сама пойдёшь или помочь?
— Сама… — Ясе очень не хотелось возвращаться, но выбора ей не оставили.
— И платье подними. А то разбрасалися добром!
— Я его сложу и уберу в сундук, — Яся изо всех сил старалась говорить спокойно, старалась не показать, как ей страшно. И если ненормальность хозяек хоть как-то можно было понять, то существование уродцев не поддавалось никакому логическому объяснению.
— Присмотри за ней, крыкса, — Петруна заковыляла в сторону коридорчика.
— Присмотрю, чай за этим поставлена. — карлица-крыкса выжидательно уставилась на Ясю. — Чего застыла? Шагай до скрыни.
И Ясе пришлось покориться. Словно в дурном сне она брела за Петруной и не верила, не могла поверить в творящуюся жуть.
— Дождались, дождались! — шелестело вокруг неё. — Попались! Попались!
Чёрные тени сновали мимо, кто-то невидимый подул Ясе в лицо и радостно захихикал, когда она отшатнулась.
За стенами дома шла обычная жизнь — люди спешили по делам, ссорились, мирились, выполняли привычную работу. И не помышляли о том, что происходит совсем рядом!
А тот татуированный… из дома напротив… Знает ли он про них? Видел ли Петруну и карлицу? Разговаривал с ними?
Вот бы его позвать! Он бы точно не отказал и помог — почему-то Яся была в этом твёрдо уверена.
Несмотря на присутствие иных существ, возле скрыни обнаружилась одна лишь Катька — растрёпанная и растерянная, она не походила на себя всегдашнюю. На лице застыли отчаяние и страх.
— Вот и славненько, вот и складненько, — забормотала Петруна и, затоптавшись на месте, завела, загундосила протяжно. — Сами к нам пришли-сами скрыню открыли-сами платье нашли! Сами-сами-сами!..
— Кто мерить станет? Будете жребий кидать? — карлица-крыкса по очереди оглядела подруг.
— Что значит жребий? — голос Катьки чуть дрогнул.
— То и значить. — подмигнула ей бабка. — Платье одно, а вас двое. Двоим его не носить.
— Не нужно жребий. Ясёчек примерит. — Катька махнула в сторону Яси.
— Что? — передернулась Яся. — Почему я?
— Ну, не мне же это делать, Ясёк! — улыбка у Катьки получилась кривой. — Мне размерчик велик. И длина не моя. Надевай его, заканчивай выделываться, Яська.
— А ты? Что станешь делать ты? — Ясю поразило коварство подруги.
— А она Ванечке пойдёть. На сла-а-аденькое. — покивала Петруна.
— На сладенькое! На сладенькое! — карлица-крыкса потрясла перемотанной рукой. — Моя-то кровушка не та. Человечья повкуснее будет.
— Какому Ванечке? Какая кровушка? — закричала Катька и дико взглянула на Ясю. — Да примерь ты это треклятое платье! Трудно тебе, что ли?
Она вдруг прыгнула вперёд, приобняла Ясю, зашептала почти не разжимая губ:
— Отвлеки их. А я помощь приведу. Молись, чтобы татуированный был дома.
— А ну, хорош шептаться. Ишь какие! — Петруна вырвала платье у Яси из рук. — Давай, надевай! А станешь ломаться — мы тебе подмогнём!
— Не хочу, не буду! — Яся перехватила умоляющий Катькин взгляд, и в эту минуту карлица подпрыгнула и вцепилась ей в волосы. Намотав хвост на кулак, потянула её книзу.
— Держи крепко, не отпускай! — Петруна ловко набросила платье Ясе на голову и быстро продёрнула вдоль тела.
— А хороша же! — поцокала она, разглядывая изваянием застывшую Ясю. — Как на тебя справлялося! Как для тебя береглося!
Платье оказалось ледяным и влажным. Яся почувствовала это даже сквозь футболку и джинсы. Оно льнуло к ней, пыталось просочиться под одежду, чтобы добраться до кожи и слиться с ней навсегда!
— Снимите его! Пожалуйста! — Яся попыталась сдернуть ненавистную вещь, но платье не поддалось.
— Поздно, красавица! — проворковала бабка умильно. — Теперь оно — твоё! Твоё-ё-ё!
И поднялся визг и вой. Птицелапые уродцы плясом понеслись вокруг Яси. Что-то кричала карлица-крыкса, поминала пластикового Ванечку. Петруна оправляла складки на платье, приглаживала растрепавшие нити от вышивки. Воспользовавшись шумом и суматохой, Катька выскользнула из коридорчика. То ли правда пошла за помощью, то ли просто сбежала.
Ясе вдруг всё сделалось безразлично. Словно сквозь толщу воды смотрела она на суетящихся существ, и те отдалялись, постепенно превращаясь в чёрные точки. Завоняло тиной и стоячей водой, а потом Ясю дёрнули в бок да быстро потащили куда-то.
Птицелапые заверещали возмущённо. Перебивая друг дружку закричали Петруна и карлица-крыкса.
И наступила тишина.
Глаза жгло, в них будто набили песка. Яся никак не могла проморгаться. Всё расплывалось, двоилось от слёз, она словно ослепла и оглохла одновременно.
— На-ка вот, утрись, — в лицо девушки сунули что-то влажное и мягкое. — Положи на вочи.
Яся послушалась, прижала тряпицу к глазам. От неё пахло незнакомой травой и, неожиданно, чем-то смолистым, терпковатым.
Приятная прохлада обволокла кожу, жжение под веками заметно уменьшилось.
— Промыть трэба. А ну, глянь сюды! — скомандовал всё тот же голосок, и Яся с трудом разлепила глаза, увидела близко-близко уродливое востроносое лицо, покрытое то ли перьями, то ли пухом.
— Сколько? Один или два? — существо пошевелило грязным пальцем.
