пауза, как правило, всегда возникающая в разговорах плохо между собой знакомых людей. Аж уж если эти двое — парень и девушка, и они нравятся друг другу…
— Классная погодка, — наконец выдавил Женя, махнув рукой куда-то в сторону фонаря.
Я молча кивнула.
Погода, действительно, стояла чудесная. Было тепло и стрекотали кузнечики, как будто на дворе не август, а июль.
— Слушай…
Он сделал паузу, собираясь с мыслями, а потом вдруг выпалил:
— А что ты делаешь завтра?
Я разглядывала вьющихся вокруг фонаря мошек, чувствуя, как где-то глубоко внутри поднимается бурная волна радости.
— Ничего.
Женя помялся, вздохнул и предложил:
— А, может, мы сходим куда-нибудь?
«Это сон, — внезапно осенило меня. — Самый лучший и восхитительный сон из когда- либо виденных».
— Давай.
Я еле сдержалась, чтобы, как героиня клипа «На Лабутенах», не запрыгать и не закричать: «Кто молодец? Я молодец! Кто молодец? Я молодец! Я! Я! Я!»
— А куда? — пропищала я дрожащим голосом.
Он на мгновение задумался.
— На станции есть кафе?
Я хотела было сказать, что на станции целых три кафе, но тут вспомнила, что три кафе там будет в мои пятьдесят, а вот что там сейчас?
— Да, кажется, есть какое-то, — не очень уверенно ответила я. — Но мы можем просто прогуляться.
Я испугалась, что он передумает, и поспешно продолжила:
— Можем купить в магазине мороженое и еще что-нибудь, и просто прогуляться.
— Хорошая идея, — согласился он. — А в кафе потом можно сходить. В Москве.
В Москве!
Я не поверила своим ушам.
Неужели это нечто большее, чем летний дачный роман?!
— Да.
— Держи!
Женя сорвал с клумбы какой-то незнакомый белый цветок и протянул мне.
Я подошла к забору, вытянула руку. На мгновение наши пальцы соприкоснулись, а глаза встретились.
Женя мечтательно улыбнулся.
— До завтра!
Не слово, а музыка для влюбленных.
— До завтра.
Я тоже улыбнулась в ответ.
— Ну… я пойду.
Он кивнул и снова улыбнулся, счастливо, чуть смущенно.
Я медленно пошла к дому.
У крыльца я оглянулась: за соседским забором по-прежнему темнела широкоплечая Женина фигура.
Я помахала рукой- Женя поднял руку и махнул мне в ответ.
Едва зайдя в дом, я восхищенно выдохнула и поднесла к носу подаренный Женей цветок. Запах был сладким, с нотками ванили и карамели.
Я зажмурилась и на минуту представила завтрашний день: с утра пораньше пролезу на соседский участок, выкраду злосчастный велосипед и выброшу его где-нибудь в лесу.
А потом снова увижу Женю. И он снова мне улыбнется, и мы рука об руку пойдем на станцию.
Будем сидеть в пристанционном кафе, есть блинчики с вареньем и разговаривать.
Почему именно блинчики с вареньем, а не картошку с котлетой, и о чем будем разговаривать, я не знала, но это было совершенно неважно, главное- моя мечта наконец-то стала явью.
Я разобрала постель и еще долго сидела на ее краешке, предаваясь мечтам. А потом выключила свет и легла.
За окном все также стрекотали кузнечики, и где-то далеко лаяла собака.
Снова и снова я прокручивала сегодняшний день: ожившие мама с папой, звонок с киностудии, приглашение в Голливуд. И Женя, тот самый, о ком я вздыхала все свои молодые годы, позвал меня на свидание.
Может быть, это был сон? И завтра утром я проснусь в заброшенном доме и мне снова будет за пятьдесят?
Или, наоборот, та, другая жизнь была сном?
Я вспомнила, как еще в институте мы изучали испанскую драматургию и в частности пьесу «Жизнь есть сон» Кальдерона.
Король Басилио держит в тюрьме своего сына Сихизмундо, поскольку когда-то было предсказано, что он убьет своего отца и вообще все царство при нем ждут великие беды. Однако потом в силу ряда причин король все-таки передает свой престол сыну. А когда тот начинает бесчинствовать, как и было предсказано, Сихизмундо опаивают и увозят назад в тюрьму. И тюремщик убеждает его в том, что все увиденное им- сон. Не был он никаким королем, все приснилось.
Я закуталась в одеяло и закрыла глаза.
Что было сном? А что нет?
Что меня ждет: унылый завтрак в заброшенном доме, в одиночестве, или мы пойдем в кафе с Женей?
Я узнаю завтра…
