нам достаточный промежуток времени, чтобы было понятно, что ничего особенного не происходило, потому что в какой-то момент Рейган схватил ручку, которой писал, в руку как нож и воткнул себе в левый глаз, а потом вытащил и попытался воткнуть себе эту же ручку в левую руку, но она разлетелась от этого.
– Что за черт?! – крикнула Натали, зажимая руками рот. Ей казалось, что она смотрит не на прошлое, а на настоящее, которое происходит прямо в эту минуту, и тем реалистичнее об этом думалось, что сам труп продолжал спокойно лежать на столе. В то время как адская пляска продолжалась на экране лэптопа.
Рейган встал из-за стола и огляделся по сторонам, по всей видимости, ища какой-то новый предмет. При этом поврежденный глаз поливал все вокруг струей крови. Рейган встал из-за стола и подошел к холодильнику, маленькому квадратному холодильнику, в котором хранились обычно разного рода экспериментальные материалы, при этом очень редко используемые в опытах. Все обычно выверялось на бумаге до последнего и лишь после утвердительных расчетах можно было провести эксперимент – все не на скорость резульатат, а лишь бы сэкономить.
Из этого холодильника Рейган вытащил тонкую полоску металла, вероятно, скальпель и уселся обратно на своё место, принявшись кромсать свою плоть с левой стороны: пальцы, ладонь, основание кисти. Причем так легко и плавно, словно водил рукой по воздуху. И буквально через полминуты, когда у него вытекло достаточно крови, он также аккуратно, как и раньше, разрезал себе вену с левой стороны шеи и положил голову на стол.
Таннер нажал на клавишу «Стоп» и повернулся к Моргану:
– Вы заметили что-то необычное, мистер Блэквуд?
– Необычное?! – возмутилась Натали. – Да я бы в жизни не поверила, что можно сделать такое с собой, если б своими глазами не увидела!
– Мисс Джексон, я знаю, насколько Вы недавно стали важной персоной, но тем не менее, сейчас я спрашивал не Вас.
– Натали, все уже позади. – Морган легко обнял Натали и, наполовину обернувшись к заместителю начальника безопасности, ответил. – Вы имеете в виду, логику в его действиях? Она определенно какая-то есть. Я даже не сомневаюсь. Она не понята, но она есть… Я не замечал за ним какой-то склонности к членовредительству, тем более суициду… Но характер его действий, что я видел сейчас, абсолютно соответствуют его нормальному поведению. Сами действия неадекватны, а манера их делать совершенно обычная. Как давно это было?
– Он это делал два часа назад. Тогда вы находились в соседнем помещении. Вы ничего не слышали при этом?
– Нет. Абсолютно. И здесь хорошая звукоизоляция.
– Как Вы думаете, зачем он это сделал?
– Если бы у меня были предположения, мистер Найт, я бы уже Вам сказал…
– Ясно. Об этом никому не слова. Пока мы считаем это суицидом, но нам необходимо провести расследование. В любом случае, выводы делать нам… Да, и, надеюсь, Вам не очень нужна была эта лаборатория, так как нам необходимо опечатать её на время.
– Делайте, что нужно. – ответил Морган. – Можете рассчитывать на полное моё содействие… Мы можем идти?
Таннер кивнул головой. Несмотря на кажущуюся внешнюю уверенность по нему было видно, что через какое-то время ему придётся отчитываться перед своим начальством о том, что же всё-таки здесь произошло, и простыми словами «суицид» и «сумасшествие» с такой видеозаписью он не обойдётся. Ему предстояло узнать хотя бы о мотивах этого поступка, не говоря про то, откуда взялась такая дьявольская способность изничтожать самого себя без каких-либо колебаний.
***
– Вот уж не думала, что сегодняшний вечер может быть таким… – сказала Натали, снова устраиваясь поудобнее на диване в гостевой комнате Моргана. – Ты видел, как он ЭТО делал? Как будто это не плоть и не его вовсе… Как это вообще? Разве можно до такой степени ничего не чувствовать?
Натали была удивлена тем, что увидела, но теперь её ещё удивляло и столько высокий уровень спокойствия Моргана. Словно, сегодня он не увидел ничего необычного. Будто его каждый день вот так вызывают поздно вечером и показывают трупы, лежащие лицом в стол в крови, а потом ещё и выясняется, что это они сами с собой и сделали.
– Я уж ничему не удивляюсь на нашей станции… – ответил Морган и снова, как и полчаса назад, потянулся к дверце барной стойки, за которой скрывались бутылки. – Заодно вот и лекарство тут у меня есть…
– Не поняла тебя… Это что всё, не первый случай?
– Да нет, не первый…
Последнее слово начало звенеть в ушах у Натали, а потом перебралось в мозг. Не первый? Это что же у нас тут клуб самоубийц, которые изничтожают себя за просто так, а мы сидим и смотрим на это? Конструируем себе реакторы, добываем нужное нам из реголита в то время как наше общество больное на всю голову? Может, стоит для начала разобраться в своей голове, прежде чем, вообще допускать людей до чего-то важного. Так кто-то следующий, работающий с реактором, возьмёт да и нажмёт там так же просто пару лишних кнопок, и что мы получим?
– Не первый, Натали… – Морган продолжил фразу, видя, что Натали просто замолчала от удивления. – Было ещё двое до него. И все из энергетической секции. Не в моём подчинении, но я знаю про все случаи… Они все так резали себя, причем все только с левой стороны… Тебе лучше про это знать, потому что никто не знает, что это… Может, это заразно, раз не один человек так сделал. И тем более, что это так локализовано именно здесь. В остальных частях станции ничего подобного нет.
– Ничего себе, какие призы, оказывается, полагаются за достижения… Я-то думала, за это открытие с гелием-3 будет что-то хорошее. И оно, в общем, так и выглядело… Но вот это… – она не стала договаривать, полагая, что с определённого момента уже лучше начинать держать язык за зубами. Похоже Морган доверял ей тайну, полагая, что это может её сберечь, и стоило начинать думать про себя, а не говорить всё в слух, даже при нём. И всё же, почему он настолько спокоен? Он не просто держит себя в руках, он именно что спокоен…
Морган, налив в себе стакана снова виски и что-то еще туда, пристроился как и раньше рядом с ней:
– Натали… Я же начал с того, что всё кругом очень странно. И наша станция в первую очередь. Вид из окна, который должен быть Атлантическим океаном, не является им. Старейшины, которые изо всех сил прячут всю информацию,
