потом заснули, а потом проснулись и начали заново взрослеть…
– Как это? Я думала тебе… Лет сорок… – Натали удивлённо посмотрела на него: теперь его лицо казалось ещё более красивым, чем раньше, карие глаза более умными нежели раньше, и сам вид более хищным нежели прежде. Он бы, как будто охотником, который выглядывает свою жертву. Это и пугало и заманивало одновременно. В какой-то момент возникла мысль, что даже если бы он сейчас захотел её съесть, то надо беспрекословно добровольно этому отдаться…
– Да нет, Натали. Мне тридцать три, и я всего на год тебя старше… У нас даже были совместные уроки, когда мы ещё учились… Если ты помнишь, я как-то подошёл к тебе и спросил, есть ли у тебя уроки по алгебре. У тебя с собой не оказалось, и ты ответила, чтоб я подошёл в другой раз. Но я так и не подошёл, потому что посчитал, что это ты так не хочешь со мной общаться.
Она в момент вспомнила этот миг. Он тогда ей очень нравился, но она даже не знала, как его зовут. Казался ей очень умным и спокойным. В чём-то даже слишком скромным, от чего, по её мнению, не мог познакомиться с ней поближе. И она уже была в таком восторге тогда от этого его вопроса про алгебру, которой у неё с собой не оказалось. В тот день она вообще кроме тетради по физике с собой больше ничего не брала из вредности к учителям, хотя алгебра в тот день у неё была. После того случая, она каждый день таскала с собой записи по алгебре, какие вообще у неё были. Но тот мальчик больше не появлялся, а через неделю с ней познакомился другой, и она решила, что так тому и быть. Спустя столько времени это смотрелось, конечно, совсем не так, как тогда. Она переживала, обдумывала, и в итоге всё равно встретилась с тем, с кем хотела тогда.
– Надо же… – ответила Натали и рассмеялась. – У меня и правда не было её в тот день. А потом я носила с собой все уроки по алгебре, надеясь, что ты снова подойдёшь… Так и что теперь делать? Алгебры вот у меня с собой опять сейчас нет.
Морган ухмыльнулся. Видимо, ему тоже было занятно понимать тот факт, что в итоге их судьбы всё равно сошлись. Возможно, даже ещё более интересным образом, чем раньше.
– Думаю, вполне можно обойтись и без неё… – он подвинулся к ней поближе и остановился буквально нескольких сантиметрах от её губ. – Если ты не против, конечно…
Она была не против… Целовался он нежно и, аккуратно отставив её стакан на стол, стал обнимать. Обнимать и гладить, сначала за талию, потом бёдра и снова талию и, наконец, грудь. Ей казалось, что соски её сейчас прожгут комбинезон… А когда его рука обвила сзади её голову, а затем чуть сжала её волосы, то у неё сжалось и в паху. Очевидно, он хорошо знал, как доводить женщину до исступления…
Зазвонил телефон. Экстренной связи, какой был у каждого в квартире. Полагалось, что в выходное время он не должен звонить вообще, но бывали случаи, когда вопрос стоял безопасности всей станции, а значит, что чем больше человек решал, тем чаще у него могло подобное зазвонить. Оставалось надеяться, что там лишь вопрос, а не указание на то, что что-то случилось с ядерным реактором.
Морган тут же разомкнул свои объятия и подбежал к трубке, располагавшейся в входной двери:
– Морган. Слушаю.
По его лицу не было видно, что это что-то важное, экстренное, то, без чего нельзя жить дальше, или что ещё можно себе представить. Он просто стоял и слушал, что говорят с другой стороны. Со стеклянным взглядом, в котором не было ничего. Это начинало пугать.
– Сейчас буду. – подытожил он и повесил трубку на рычаг, а затем повернулся к Натали. – Придётся идти. У нас самоубийство в лаборатории.
***
Натали еще никогда раньше не видела мертвых людей, а уж ту картину, которая ее застала в лаборатории, она не могла даже представить. Это было соседнее с тем помещением, где несколько часов назад они вместе с Морганом изучали чертежи новой термоядерной установки. И не хотелось даже думать, что, может быть, эта смерть уже была там. Была так близко.
Рейган Шадоу лежал головой на столе весь в крови. Она была на столе, на его светлых волосах, на рабочем халате, на полу и везде вокруг него. Складывалось такое впечатление, что он буквально разбрасывал эту кровь вокруг себя, лишь бы испачкать побольше всего вокруг. И еще было странно, что ничего, в общем-то, не было сломано или разбросано. Учитывая, что здесь происходила очевидная чертовщина, та аккуратность, с которой все стояло вокруг поражала еще больше.
И первая мысль была, разумеется, что это никакое не самоубийство. С чего вообще они это взяли? Разве мог он сам так терзать себя, буквально плясать на месте, разбрызгивая кровью из своих вен и артерий? И еще и при этом стараясь не задеть ничего на стеллажах, полках, ряд журналов на столе – вообще ничего не трогать, а лишь брызгать на это своей кровью.
– Самоубийство значит? – сдержанно, но все равно удивленно при этом спросил Морган.
Таннер Найт, заместитель начальника секции безопасности, разумеется уже был здесь. Маленький, слегка полноватый, лысенький и с маленькой бородкой, он оказывался всегда в тех местах, где дела взаимоотношений между люди подходили к грани или заходили за ее пределы. Ему нравилось быть тем, кто держит ситуацию под контролем и знает ее поднаготную. И если бы его сейчас здесь не было, то это вызывало бы вопросы, а не наоборот.
– Если б это было не самоубийство, господин начальник АЭС, то мы б Вас сюда не позвали. – ответил Таннер. – Для начала я хочу, чтобы вы посмотрели запись с камер наблюдения, а потом я уже задам свои вопросы.
Он подошел к размеченному этикетками СБ (в этой секции, как в никакой другой любили маркировать всю свою собственность, словно она от этого начинала работать лучше или только при их собственноручном использовании) ноутбуку и, нажав на несколько клавиш, запустил видео.
Поначалу все выглядело весьма прилично. Камера фиксировала, как Рейган что-то перекладывал в папке с бумагами, делал какие-то пометки, потом закрывал папку, доставал новую и проделывал с ней то же самое и так в течение пяти минут. Казалось, будто Таннер хочет специально показать
