Книга Автопортрет. Самоубийство - Эдуар Леве

мало о чем сожалею. Я ищу не новизны, а точности. Я плакал, читая Perfecto Тьерри Фурро. Мне подходит вся музыка Даниэля Дарка, The Durutti Column, Portishead, The Doors и Доминика А. Я фантазирую о том, чтобы тайком выслушать все, что за неделю проговаривается в кабинете нотариуса. Я не фантазирую о том же про кабинет психоаналитика. Чтобы можно было пройтись, я оставляю мотоцикл вдалеке от места встречи. За границей все предстает более или менее ирреальным, и это способно вызвать у меня желание там пожить — при условии, что я сменю место, когда оно перестанет быть «заграницей». Бывает, я сожалею, что заговорил, но никогда, что смолчал. Я лучше выдам множество мелких произведений, чем возьмусь за большое. Я не ношу футболки с изображениями или текстом. Я хорошо себя чувствую, хорошо поработав, но мне нет нужды хорошо себя чувствовать, чтобы хорошо поработать. Я не могу добиться удовлетворения. Ходьба подготавливает меня к работе. На ходу ко мне не приходят идеи, я готовлюсь к их появлению, когда усядусь. Я смеялся в одиночку, когда мне в голову пришла идея книги, которую я бы назвал «Мои теории заговора». Полагаю, что Карин Шарер права, безоговорочно оставаясь Карин Шарер. У меня шестьдесят пар брюк, сорок рубашек, восемнадцать курток и пиджаков и двадцать пять пар обуви, на круг один миллион восемьдесят тысяч способов одеться. Я не люблю ни фантазии, ни само слово «фантазия». Мне претит идея аперитива. Один мой друг не любит женщин, которые любят мужчин. Каков бы ни был их возраст, я называю женщин, которые привлекают меня, «девушками». Когда я устаю, я начинаю ощущать физическое недомогание в ногах, внизу и вверху спины, в затылке и щеках. Я не страдаю от холода. Мне неведом голод. Я не служил в армии. Не направлял ни на кого свой нож. Не держал в руках автомата. Я стрелял из револьвера. Стрелял из ружья. Стрелял из лука. Я ловил бабочек. Выслеживал кроликов. Ел фазанов. Мне знаком запах тигра. Я касался сухой черепашьей головы и твердой слоновьей кожи. Однажды утром я вспугнул в нормандском лесу стадо кабанов. Я ездил верхом на лошади. Я не всегда нахожу, что красивые женщины возбуждают, как и не нахожу тех, что возбуждают, красивыми. Я отдыхаю лишь скрепя сердце. У меня нет провожатого, и я сам никому не провожатый. Я сам беру за столом добавку, если она есть. На границах мне так привольно, будто меня нигде нет. Я сплю посредине кровати. Я думаю о предметах через их края. Я чаще пользуюсь мягкими сумками, чем жесткими чемоданами. Я предпочел бы жить в портовом городе. Среди моих фантазмов нет жизни на необитаемом острове. Извлечение занозы доставляет мне острое удовольствие. Когда я отдираю пластырь, я сгораю от любопытства: отвалится ли корка? Чем быстрее я отдираю пластырь, тем меньше выдираю волосков. Я почти не встречаю противодействия. Мне бы хотелось меньше улыбаться. Я бы хотел в один прекрасный день собрать своих друзей у себя под лозою и под фиговым деревом. Я безжалостен со злыми. Я не одобряю смертную казнь. Меня удивляет, что никто так и не придумал слово для иллюзии дежавю. Меня как-то заперли в подвале. Меня не били. Меня не оскорбляли. Мною не помыкали. Иногда я читаю тексты задом наперед. Я никогда не развяжусь с литературой. Я не использую идиоматических выражений. Я никогда не подделываюсь под публику. Мне бы следовало изобрести гимнастику для упражнений в кровати. Я хочу, чтобы меня похоронили в отдельной могиле на кладбище Монпарнас. Хочу попросить помощи у министерства культуры, чтобы обустроить свою будущую могилу как произведение искусства, на котором будет отражена дата моего рождения и заранее дата смерти, 31 декабря 2050 года. Я уже не помню точное число стран на земле, кажется, чуть больше двухсот. Я точу ножи. Мою посуду. Вытираю стол. Пользуюсь пылесосом. Мою окна. Чищу эмалированные поверхности. Идеальная для меня температура — двадцать градусов на улице, двадцать четыре дома. Когда начинается дождь, я лучше чувствую запахи. Урчание механизмов меня усыпляет. Когда механизм прекращает урчать, это может меня разбудить. Я попытался было переписать свое завещание, когда хотел покончить с собой, но по ходу дела остановился. Я хороший слушатель. Я не верю, что раньше все было лучше или что лучше будет в будущем. Один из моих друзей умер. Ни одна из моих подруг не умерла. Марк-Эрнест Фурно видел, как я делаю то, что мало кто видел, как я делаю. Я «пел» под управлением Арно Лабель-Рожу и Ги Скарпетты. Я оформил дефиле для Гаспара Юркевича. Я прыгаю от радости, но не валюсь от тоски. Я избегаю редких слов. Вернуться на место пережитой двадцать лет назад сцены для меня куда страннее, чем курить гашиш. В общественных местах музыка мне мешает. Меня привлекает краткость английского языка, более сжатого, чем французский. У меня был проект книги, главы которой были бы анаграммами моего имени и фамилии: L’ode au verde, Reve de l'ado U, Eleve au Drod, Rue de Lovade, Ed roule Dave. Без очков, вытянув руки, я не слишком хорошо вижу свои пальцы. За столом лед или пузырьки делают воду не такой скучной, но я люблю скуку воды. Мне трудно поверить мужчинам, которые утверждают, что никогда не спали с проститутками. Вино меня отравляет, сигарета убивает, наркотик наводит скуку. Я не назову и сотой доли того, из чего состоит мое тело. Мои ногти растут впустую. Летом оттиск спинки стула у меня на спине приятно болезнен. Джойсу, который описывал необыкновенными словами банальные события, я предпочитаю Раймона Русселя, который описывал обычными словами неправдоподобные события. Когда мне хочется приобщиться к театру, я иду к мессе. Люблю непредсказуемость джинсов: как они после стирки садятся, ветшают, блекнут. Я против благоговения. Когда я был маленьким, я рассматривал ковер так, как взрослым рассматриваю абстрактное полотно. Когда я был маленьким, из коллективных игр я любил только те, что проходят на улице, без специальных принадлежностей и без счета: в собачки или в десять пальцев. Я напрасно тратил время, пытаясь преуспеть в математике. Я за упрощенную орфографию. Я сам научился тому, что для меня важнее всего: писать и фотографировать. Рассуждения меня не убеждают, но успокаивают. Я хочу, чтобы по поводу моей смерти не совершали никаких религиозных церемоний. У меня во рту твердое становится мягким, мягкое жидким. Я трижды терял сознание в результате несчастных случаев на лыжах и на мотоцикле.