Эдуар Леве
Автопортрет
Самоубийство
Автопортрет
Подростком я полагал, что «Жизнь, способ употребления» поможет мне жить, а «Самоубийство, способ употребления» — умереть. Я провел три года и три месяца за границей. Предпочитаю смотреть влево от себя. Один из моих друзей смакует предательства. От путешествия у меня остается такое же печальное послевкусие, как и от прочитанного романа. Я забываю о том, что меня раздражает. Возможно, я, того не зная, разговаривал с чьим-то убийцей. Я готов заглядывать в тупики. Маячащее в конце жизни не вызывает у меня страха. Я, по правде, не слушаю, что мне говорят. Меня удивляет, когда мне дают прозвище, почти меня не зная. До меня медленно доходит, что кто-то плохо со мной обошелся, настолько меня изумляет, что такое вообще случается: зло в каком-то смысле нереально. Я храню архив. Когда мне было два года, я разговаривал с Сальвадором Дали. Соперничество ничуть меня не подстегивает. На доскональное описание своей жизни у меня ушло бы больше времени, чем на саму жизнь. Любопытно, не стану ли я к старости реакционером. Когда я сижу с голыми ногами на дерматине, моя кожа не скользит, она скрипит. Я изменял двум женщинам и сказал им об этом, одной было все равно, другой — нет. Я подшучиваю над смертью. Я не люблю себя. Я себя не ненавижу. Я не забываю забывать. Я не верю, что Сатана существует. У меня нет судимости. Мне бы хотелось, чтобы времена года длились по неделе. Я предпочитаю скучать в одиночку, а не вдвоем. Я прогуливаюсь по пустынным местам и обедаю в унылых ресторанах. Что касается пищи, предпочитаю соленое сладкому, сырое вареному, твердое мягкому, холодное горячему, пахучее лишенному запаха. Я не могу спокойно писать, когда у меня в холодильнике нет ничего съестного. Я легко обхожусь без алкоголя и табака. За границей стараюсь не обращать внимания, если мой собеседник рыгает во время разговора. Я замечаю седые волосы у людей, которым по возрасту это не подобает. Желательно, чтобы я не читал медицинские трактаты и в частности описание симптомов конкретных болезней: по мере ознакомления с фактом их существования я чувствую, как они во мне распространяются. Война кажется мне столь нереальной, что я с большим трудом могу поверить, что мой отец воевал. Как-то я видел человека, левая половина лица которого выражала совсем иное, нежели правая. Не уверен, что люблю Нью-Йорк. Я говорю не: «А лучше Б», а: «Я предпочитаю А Б». Я беспрестанно сравниваю. Лучший момент по возвращении из путешествия — это не выход в аэропорту и не прибытие домой, а связующая их поездка на такси: все еще путешествие, но уже не совсем. Я пою фальшиво и поэтому не пою. Поскольку я забавен, меня считают счастливым. Надеюсь никогда не наткнуться на лугу на чье-то ухо. Я люблю слова ничуть не больше, чем молоток или болт. Я не знаком с зелеными юнцами. В витринах англосаксонских стран читаю слово sale по-французски. Я не могу спать с теми, кто шевелится, храпит, глубоко дышит, тянет на себя одеяло. Могу спать в обнимку с теми, кто не шевелится. У меня была идея Музея грез. Я склонен удобства ради называть «приятелями» тех, кто ими не является, мне не подобрать другого слова, чтобы охарактеризовать людей, которых я знаю, к которым хорошо отношусь, но с которыми не связан личными отношениями. В поезде, сидя спиной по ходу движения, я вижу, как все не приближается, а удаляется. Я не коплю на старость. По-моему, лучшая часть носка—дырка. Я не слежу за тем, сколько денег у меня на банковском счете. Мой банковский счет редко уходит в красную зону. «Шоа», «Нулевой номер», «Мобуту, король Заира», «Скорая помощь», «Безумцы из Титиката» и «Покорение Клиши» оказали на меня большее влияние, чем знаменитые художественные киноленты. Реди-мейд-фильмы Жана-Марка Шапули рассмешили меня сильнее, чем знаменитые кинокомедии. Я один раз попробовал покончить с собой и четырежды пробовал попробовать. Далекий звук газонокосилки навевает мне летом милые детские воспоминания. Я с трудом что-либо выбрасываю. Один из моих предков страдал манией накопительства; после его смерти обнаружилась коробка от обуви, каллиграфически выписанная этикетка на ней гласила: «Ни на что не годные обрезки шпагата». Я не верю, что мудрость мудрых будет утрачена. У меня был проект сборника расхожих надписей, где были бы воспроизведены невесть чьи рукописные послания, распределенные по категориям: объявления о пропавших животных, оправдания, помещенные на ветровом стекле и адресованные контролерам, чтобы не платить за парковку, ошалелые воззвания к свидетелям, уведомления о смене владельцев, служебные извещения, домашние объявления, записки, адресованные самому себе. Я подумал, слушая, как один пожилой человек описывает мне свою жизнь: «Не человек, а музей самого себя». Я подумал, слушая, как рассуждает отпрыск американского борца за права негров и французской социологини: «Человек-реди-мейд». Я подумал, глядя на одного очень бледного человека: «Вот призрак самого себя». Пока у них не появился телевизор, мои родители каждую пятницу ходили вечером в кино. Мне нравится честный звук бумажных пакетов и не нравится дребезжание полиуретановых. Мне случалось слышать, но не приходилось видеть, как с ветки падает плод. Меня очаровывают имена собственные, поскольку я не знаю их значения. Один из моих друзей, приглашая к себе на ужин, не выставляет блюда на стол, а подает, как в ресторане, уже наполненные тарелки, так что о добавке не может быть и речи. Я прожил несколько лет без какой-либо социальной защиты. Мне бывает не по себе в обществе скорее любезного человека, чем злобного. Мне куда забавнее пересказывать дурные путевые впечатления, нежели хорошие. Когда ребенок обращается ко мне «сударь», это приводит меня в замешательство. Я впервые увидел, как люди занимаются при мне любовью, в клубе свингеров. Я не мастурбирую перед женщинами. Я мастурбирую не столько перед изображениями, сколько перед воспоминаниями. Я никогда не жалел, что сказал то, что думаю. Любовные истории наводят на меня скуку. Я не рассказываю своих любовных историй. Я редко говорю о своих женщинах, но люблю слушать, когда друзья рассказывают о своих. Одна женщина приехала ко мне в далекую страну после полутора месяцев разлуки, я по ней не скучал, через несколько секунд я понял, что больше ее не люблю. В Индии я целую ночь ехал на машине со швейцарцем, с которым не был знаком, мы пересекали равнины Кералы, я выложил ему о себе за несколько
