Книга Автопортрет. Самоубийство - Эдуар Леве

не нахожу удовольствия в ярмарках современного искусства. Я возвращаюсь с ярмарки современного искусства как с книжного салона: разочарованным. У меня слишком развито чувство абсурда, чтобы освоить произношение иностранных языков, на которых я говорю. Чтобы пережить послеполуденные часы, я превращаю их в прохладную ночь: закрываю ставни, задергиваю шторы. Я пишу в постели. В бассейне у края дороги я превращал шум машин в волны. Не похоже, что я храплю. Когда я покрываюсь гусиной кожей, это напоминает мне, что сколько-то поколений назад я был животным. Я не потеряю зрение, не утрачу слух, не буду мочиться в штаны, не забуду, кто я такой, я раньше умру. Я вытираю стол до и после того, как поем. Не припоминаю, чтобы меня наказывали родители. Я сам научился печатать на машинке. Я сам научился всему, что знаю о компьютерах. Пока никто не слушает, я с удовольствием играю что попало на фортепиано. Я никогда не говорю: «Вдвое или ничего», «На спор!» или «Лучше синица в руках, чем журавль в небе». Я годами носил Pour Monsieur от Chanel, затем White от Comme des Garcons, затем Philosykos от Diptyque. Я против штукатурки. Я в равной степени не люблю выступающие камни и выпирающие балки. В компании меня уже не так заботит, что я что-то там нарушаю. Я не предсказывал, что Мик Джаггер умрет от рака простаты. Я склонен к отрицательным формулировкам, переоформлению, реформам и деформациям. Когда Я настроен ничего не делать, мне в голову приходят идеи. Когда я слышу god, я думаю сразу и о Боге, и о годмише. Когда я хочу рассмешить приятеля, я начинаю повторять налево и направо: «Это безнравственно». При просмотре кинокомедии скоропалительные смешки других зрителей мешают мне смеяться. Однажды за ужином моя подруга обняла меня, разделась, и для доброй половины гостей, среди которых было три моих бывших любовницы, все пошло вверх тормашками. В настольном теннисе звук шарика помогает мне больше, чем его цвет. Я люблю жить в домах, обремененных историей других людей, люблю и ночевать в безликих отелях. Я бросил одну женщину, потому что она мне больше не нравилась и я не нравился с ней самому себе. Я испытываю опасения при разговорах предписанной длительности: обедах, ужинах, переговорах. Когда за столом более шести человек, я теряюсь от изобилия разговоров. Я предпочитаю разговоры на двоих. Предпочитаю ужинать с одним, а не с несколькими людьми. Плавание для меня своего рода сон: я легко перехожу от постели к озеру. Если я с утра поплавал полчаса, весь день хорошо себя чувствую. Если я полностью расслабляюсь в бассейне, то всегда оказываюсь в конце концов в одной и той же позе: спина сутулится к небу, тело согнуто под углом в сорок пять градусов, голова под водой, руки вытянуты вперед и словно ловят пустоту. Я никогда не бывал в стриптиз-клубе. Я спал с полутора десятками проституток различного происхождения: французского, индийского, африканского, румынского, арабского, итальянского, албанского. Луи де Фюнес действует на меня угнетающе. У меня целая коллекция — порядка двадцати пар — джинсов. У меня целая коллекция цивильной обуви из черной кожи. У меня целая коллекция черных рубашек. У меня целая коллекция черных кожаных курток. У меня целая коллекция черных носков. У меня целая коллекция черных трусов. У меня целая коллекция джинсовых курток. Те, кто меня плохо знает, могут подумать, что я всегда хожу в одной и той же рубашке и тех же джинсах. Мне не приходило в голову переспать с монашенкой. Я замечаю, что мне мешало урчание механизмов, только когда оно прерывается. В мои намерения не входит мстить за себя. В одном из карманов у меня всегда бумажный носовой платок, в другом ключи. Я не уверен, что подхожу для психоанализа. Покупать одежду — испытание, носить ее — удовольствие. Я одобряю браки гомосексуалов. Я одобряю усыновление детей гомосексуалами. Я люблю делать одно и то же два раза, но на третий приходит тоска. Я принюхиваюсь к книге, которую читаю. Я чихаю по три раза подряд. Я не показываю на людях свой член. Я разглядываю в витринах объявления о недвижимости, не собираясь ничего покупать. Когда я рассматриваю витрину, я одновременно рассматриваю и отражение в ней. Я предпочитаю рассматривать предметы на витрине, а не на полках. Предпочитаю рассматривать одежду сложенной, а не висящей на плечиках. Я прижимаю свой палец к влажной мастике. Брюно Жибер и Сирил Касмез смешат меня лучше всех. Я не жую жевательную резинку. Новая одежда очаровывает меня как новая личность. Я сожалею, что не был в юности активистом. Я мог бы выступать на стороне защитников окружающей среды. В юности мне казалось, что нацизм относится к каким-то иным временам, но чем старше я становлюсь, тем ближе кажется это время. Мне трудно разобраться, почему у нас пять пальцев. После слишком долгого купания мои пальцы сморщиваются. Я ощущаю только свои больные кости. Мои любимые композиторы — Бах и Дебюсси. Я не насвистываю за работой. Когда я насвистываю, у меня возникает одышка. Меня нервирует, когда кто-то насвистывает, особенно с вибрато. Мне неловко слушать, как кто-то поет без сопровождения, глядя мне прямо в глаза, по счастью, такое случается только по телевизору. Я не знаю, что произнести, чтобы проверить эхо, и посему говорю: «О-о-ох». В кондиционированном воздухе мне чудится отдушка пыли и микробов. Я не испытываю ностальгии ни по своему детству, ни по отрочеству, ни по тому, что было дальше. Меня так и тянет составлять исчерпывающие перечни, и я останавливаю себя в процессе. Я вовсе не лирик. Я люблю путешествовать, останавливаясь где попало. Жизнь кажется мне нескончаемой, как в воскресенье пополудни в детстве. Лучший вечер в четверг. Нет «лучшей» недели. Не помню, чтобы меня ранили женщины, только мужчины. Когда ей становится скучно, одна из моих подруг одевается и накрашивается, как для выхода в свет, и никуда не выходит. Будучи за границей, один из моих друзей пристраивается вечером к людям, которые приглянулись ему на улице, в надежде попасть на вечеринку. Я говорю все. Я никогда не зарабатывал много денег, но это меня не смущало. У меня есть квартира. Не исключено, что я предпочитаю одного из моих родителей, но стараюсь об этом не думать. Я могу обойтись без музыки, искусства, архитектуры, танца, театра, кино, я с трудом обхожусь без фотографии, я не могу обойтись без литературы. Мне доставляет удовольствие копать яму. Меня отвлекает шум воды. Я