максимум, лишат финансовой поддержки. Видимо, я стою для него даже меньше, чем этот навороченный спорткар.
Какой смысл его оправдывать? Это Рома всё, что имел, бросил к моим ногам, но... имел он, как оказалось, недостаточно.
– Как хочешь, – равнодушно бросил Артур и открыл дверь машины, выпуская меня в метель. – Передавай привет своему парню.
Едва я выскочила из машины, она незамедлительно тронулась и уже через пару секунд скрылась за поворотом.
Чёртов придурок.
Вечеринка была в самом разгаре. Я нашла глазами Ромку почти сразу и некоторое время задумчиво разглядывала человека, которого с такой лёгкостью предала, не зная, что сказать в своё оправдание. Груз вины давил на плечи, заставляя неосознанно хотеть перекинуть хоть часть её на кого угодно. Но как я ни старалась, а Рому не в чём было упрекнуть. Он делился со мной лучшим, что сам имел.
А что же я? Смогла полюбить его за это? Как бы не так. Я позволяла Роме быть рядом, потому что из имеющихся вариантов он оставался оптимальным. Поощряла его обожание, используя, чтобы вывести на эмоции Вяземского. Вот чьё внимание по-настоящему имело ценность. Артур стал причиной, целью и главным объектом желания. Неуловимый журавль в небе.
Я не смогла себя заставить подойти. Не захотела смотреть Роме в глаза. Сбежала.
Будто назло Василиса ещё была в комнате и незамедлительно накинулась с вопросами: Ну как прошла встреча с подругой? Почему такая разбитая? Ах, поругались... Не беда, ещё помиритесь. Сказать Роме, что ты вернулась? Нет? Как хочешь.
Да никак я не хочу! Ваше непрошеное участие не изменит хода событий. Дайте мне страдать спокойно.
Когда-нибудь
Март узнал о случившемся той же ночью. Ввалился в нашу с Васей комнату с разбитыми кулаками и протянул мне забытые в машине Вяземского кружевные стринги.
– Артур сомневался, что ты передашь мне его привет.
Сожаление сдавило грудь в тиски, не давая сделать вдоха. Я провела ладонями щекам, размазывая слёзы. Ситуация сложилась паршивее некуда, а обвинять в ней, кроме себя, мне по-прежнему было некого.
– Рома я... – На секунду зажмурилась, пытаясь сообразить, что люди обычно говорят в таких случаях, но почему-то выпалила совсем другое: – Он хоть в порядке?
– До свадьбы оклемается. – коротко бросил Март, продолжая сверлить меня своими жгучими пытливыми глазами, словно впервые видя.
Не выдержав напора, отвела взгляд первой. Упоминание о свадьбе Вяземского резануло по нервам, заставив необоснованно переключить весь свой гнев на Рому. Набрала в грудь побольше воздуха, но... упрекнуть его по-прежнему было не в чем. И от этого себя стало жалко вдвойне.
– Ром... вот что ты забыл рядом с такой дурой? – наконец произнесла я, с горечью глядя на него снизу вверх. – Любовь Артура, как у слуги народа, только когда ему выгодно. Думаешь, я этого не понимала? Не знаю, откуда эта потребность гоняться за тем, кто смотрит на тебя как на дождевого червя. Кого из нас я хотела убедить, что стою большего? Его? Себя? В общем, только доказала свою глупость. Так что... – я всхлипнула, оборвавшись на середине предложения.
– Зачем ты оправдываешься передо мной? – Март с досадой поморщился. – Думаешь мне в кайф твои слёзы? Или интересны подробности того как вы...
Он резко отвернулся и подошёл к двери, но открывать не стал – так и застыл, крепко сжимая пальцами латунную ручку.
Страх потерять и его ужалил внезапным осознанием, что всё – мы расстаёмся. Кроме сухого «прощай», я от него больше никогда, ничего не услышу. Ни слов поддержки, ни комплиментов, ни утешений.
– Ром... – Я медленно подошла к нему, легко коснулась пальцами плеча и тут же отпрянула, не рискнув испытывать его терпение. – Ты мне сейчас очень нужен. Не уходи.
Он обернулся. Просто молча смотрел на меня в упор, как я недавно смотрела на Вяземского – словно в муках решая как ему быть дальше. Сглотнув, я протянула руку к его лицу, но так и не определилась, имею ли право теперь прикасаться.
– Интересно, кого из нас я хочу убедить, что стою большего? – вернул он мой же вопрос с такой искренней горечью, что у меня на глазах снова выступили слёзы.
И Март остался. Он не смог от меня отказаться точно так же, как я не смогла отказаться от соблазна попробовать поймать своего журавля. Мы очень долго молчали, глядя в окно, потому что говорить или слушать было одинаково больно.
Весной мы сыграли свадьбу. Его родители купили нам квартиру. Ещё через три года Рома доучился и по протекции своего отчима устроился к его знакомому в офис.
Моя мечта сбылась, но не так и не с тем.
Что до Вяземского, то Артур в моей жизни больше не мелькал. Ну как... Не то чтобы совсем-совсем исчез.
Отец вернул блудного сына домой, пока помимо носа ему в общаге чего посерьёзнее не сломали. Но мы иногда встречались глазами в универе, обычно не дольше, чем на пару секунд. И эти пару секунд потом ещё несколько дней щемили в сердце. А ещё я знала, что Артур всё-таки не женился. Его невеста заключила контракт с модельным агентством и укатила в Штаты.
«Меня это не касается» – твердила я себе так часто, что с годами сумела в это поверить.
Сегодня мой день рождения. Двадцать два года – отличный возраст, чтобы радоваться сложившейся семейной жизни и начать думать о пополнении. Но...
Я смотрю в окно на то, как Март помогает сводной сестре выйти из машины. В свои девятнадцать Катя всё тот же непосредственный ребёнок. Корчит ему рожи и пытается выдуть в лицо одуванчик, а Ромка, смеясь, стучит ей в лоб костяшками пальцев. По губам читаю – спрашивает: «Есть кто дома?»
Катя до оскомины правильная, неискушённая и обожает лесные фиалки. А ещё слишком неумело скрывает, что боготворит своих сводных братьев. Впрочем, Инга не дремлет и младший сын бывает в родительской квартире даже реже нас с Мартом. Вот только связь между ними тремя, кажется, со временем лишь крепнет. В то время как нас с Ромой по-прежнему связывает только общая постель и застывшая глубоко на дне его жгучих глаз печаль.
Он слишком благородный, чтобы признать, что наш брак не принёс ему счастья. И слишком упрямый, чтобы хоть на мгновение перестать пытаться это исправить.
Я знаю, что поступаю эгоистично, но моё сердце принадлежит другому, а
