Николаевны. Она ужасно нервничала и постоянно выходила на кухню не то покурить, не то выпить.
— Так и запишем. — Вздохнул Антон.
— Приехал я в Кадиллаке, Эскаладе, с подругой, — продолжал суровый Юрий, — Лида иди же сюда… вот познакомьтесь.
«Номер 20. Лидия Васильевна Смирнова. 22 года… не работает, не учится. Дочь хозяина винных бутиков на Петроградской стороне. Высшая весовая категория.»
— Очень приятно. — И глазом не моргнув, соврал Антон. — Документы имеются?
Та протянула водительские права и громовым тенором произнесла.
— «Эскаладэ» мой.
«А кто сомневался?» — подумал следователь. — «Нищий молодой человек, на вид небывалой хрупкости, и состоятельная, тяжёлая, как железная плита, дамочка. Только авто грузового типа способно выдержать вес такой хозяйки.»
— Мы ничего не видели. — Продолжала греметь Лидия. — Я вообще здеся в первый раз, и никакого отношения ни к кому тутась не имею.
Тем не менее, девушка, как про себя отметил Антон, имела прекрасный вкус в одежде. Подобранное к фигуре платье в испанском стиле — темно синий бархат, обнажённые плечи, и множество оборок. Тонкие серебряные украшения в столь необычном антураже делали её фигуру пикантно-привлекательной. Но она совершенно не умела ходить на каблуках, в чём составляла Анне Николаевне неотделимую компанию.
— Вас никто не обвиняет. — Объявил следователь. — Но, если что вспомните, дайте мне знать… а вы, Юрий Маратович, в качестве музыканта сюда приехали?
Тот утвердительно боднул головой и робко кашлянул.
— Тётя Таня джаз любит… вот и пригласила… Можно мне свой инструмент проверить?
— Где?
— В багажнике машины… Тромбон жару́ не любит, а солнце скоро наберёт силу… мне бы накрыть его чем-нибудь.
— Идите.
Антон опустил глаза на строки блокнота.
«Какая у парня популярность.» — Подумал он. — «Должно быть приличный у него… тромбон… имеется.».
Ужи
Номера с двадцать первого по двадцать пятый заняла крепкая семья Ужей. Всё это время они ютились в тамбуре подле груды своего багажа — чемоданов, челночных баулов и банок с сомнительным содержанием… Это были муж с женой, Панкрат Давыдыч с Натальей Семёновной, тёща Филанья Пусаковская и два подросших сына — Сава и Костя. Все трое мужиков, казалось, не отличались ни по виду, ни по возрасту. Полу расстёгнутые рубахи с оттопыренными карманами без пуговиц, непонятного фасона брюки. Последние, весьма добротно сшитые ещё где-то в шестидесятых, когда-то были черными, но ныне приобрели оттенок пыли, смешанной с придорожной грязью и остатками пиццы. Вся их немытая небритость дополнялась скудным шармом часов с пожелтевшими циферблатами и примочками на головах в виде выцветших до неузнаваемости «мабут»… Дамы отличались лишь некой цветастостью в платьях и белыми платками, туго подвязанными под самым подбородком. Сухие, жилистые руки и обувь на босу ногу придавали семье Ужей особое стилевое звучание, кое усиливалось за счёт беззубых улыбок и резкого запаха, навевающего ностальгию о товарных поездах и общественных туалетах.
Несмотря на сельский вид и отсталость как в одежде, так и в поведении, Ужи довольно скоро стали центром внимания. Как только часы пробили восемь, все пятеро взялись за свои кошёлки, авоськи и рюкзаки, которые до сих пор мирно спали под праздничным столом. По простору залы начал распространяться нестерпимый запах жареной курицы, варёных яиц, отсыревшего от масла и мятого укропа хлеба… Некоторое время, гости молча прислушивались к шебуршанию разворачиваемых газет и пакетиков, не веря собственным глазам. По всей видимости, семья Ужей не шибко отличала придорожный вокзал от свадебной гостиной, а посему они мирно уселись в кружок и бойко взялась за… завтрак.
Лишь проглотив пару яиц, и подправив пальцем прилипшие к дёснам желтки, тёща Филанья обратила внимание на то «центральное положение» кое они заняли в доме.
— Запаслись, знаете, на весь денёк, — пояснила она, ничуть не смущаясь, — в тигули́-та такие отправились… Туся, подай баклажку туй, шо с пузырями…
В ответ, жена Панкрата Давыдыча потянулась за пластиковой бутылкой с этикеткой «Пепси».
— А руки мы помыли. — Между тем, ответила Наталья Семёновна на вопросительные взгляды окружающих.
— Мы крошки птичкам скормим. — Вставил Сава, подбирая мусор от хлеба и сыра.
— Кто-нибудь из вас документы имеет? — С сомнением спросил Антон.
Над группой неторопливо вытянулся Панкрат Давыдыч. Смачно обсосав пальцы после поглощения жареного окорочка, он вытянул из рюкзака до блеска выглаженный платочек, вдумчиво развернул его и протянул потрёпанную темно-красную книжечку следователю.
— Вот вам моя идэнтификация. — Произнёс он сипло и неразборчиво. — Судимости нет, к сто первому не приговаривался, группа крови вторая, положительная…
В руки следователя перешёл паспорт гражданина СССР образца 1975 года. Если бы не серьёзный вид его обладателя, следователь принял бы жест за неуместную шутку. Справедливо прикинув, что наставить граждан несуществующей страны на путь истинный всегда есть время, Антон открыл книжечку.
— Село… Х́реновое… — вслух прочитал он, пытаясь не сделать ошибку на ударении.
— Хреново́е. — Сурово подправил Уж-старший, нахмурился и добавил. — Воронежской области… Отметися, шо мы из тоиво Хренового, шо у Орлово, а не тоиво, шо у Боброво… Мать с отцом с Колыбелек…Верхних. А вот жену-та в Апочках нашёл…
— В та… почках? — неуверенно переспросил Антон.
— В Апочках… Средних. — Добродушно поправил Панкрат Давыдыч и повернулся к сыновьям. — Младший вот наш нынча в Комягах живёт, а старший — в Липягах…
— В Липягах? — приходя в себя, Антон смущенно моргнул.
— Ага, в Синих… — Начал расстраиваться старик. — С Силипягами не путать! Тёща моя аттудава…
— Понял. — Антон перевёл дыхание, возвращая то, что когда-то гордо блестело гербом с ничего уже не говорящей аббревиатурой «СССР».
— По какой стороне родственниками умершей будете?
— Старшим братом Лёлика. — Дедок принял из рук следователя свой старенький паспорт, и принялся аккуратно заворачивать «идэнтификацию» обратно в платок.
— Та-ак. Кто такой Лёлик?
— Отец Сашенькин…
— Неужели вы дядей Саши по отцу будете?
— Верно понимаете. — Буркнул тот и косо глянул на Захарова, её двоюродного дядю по материнской линии.
— Принесла ведь нечистая. — Проворчал тот.
— А вас я вапче не знаю и знать не желаю! — В ответ закудахтал Уж-старший. — Седьмая вода на киселе!
— Нищета деревенская! — парировал Захаров.
— А руки у вас грязными носками пахнуть! — выпалил Панкрат Давыдыч.
— Тряпьё совковое…
Антон ударил ладонью о стол. Резкий звук хлопка заставил разгорячившихся родственников отложить перепалку.
— Сядьте на место! — Скомандовал следователь. — И оставьте друг друга в покое!
Из того, что ему было известно о Татьяне Анатольевне Моловец, матери Саши, он знал, что эта дамочка работала моделью, выходила замуж пять раз, но ребёнка имела только от первого брака с Леонидом Давыдовичем Ужом — Лёликом. Сами родственники по отцу видимо особо ни Татьяну, ни Сашу не навещали. Куда им путешествовать с такими паспортами?!
