как она, мы жили бы совсем в другой стране.
— К сожалению она у меня одна, — улыбнулся профессор. — Передам Ваши слова дочери, она заслужила похвалу.
Он выждал паузу, пытаясь предугадать ход разговора, затем спросил первое, что пришло в голову.
— Вам известны детали теракта, о которых умалчивают в новостях? Как воин попал в Братство и почему пошел в кафе, а не на завод?
Ной ответил не сразу, профессору понял, что смертник как и сам теракт его мало интересуют.
— Мы работаем над выяснением обстоятельств. Сразу скажу, что пришёл сюда по другому поводу. Я хотел поговорить о Вашей дочери.
Ответ был предсказуем.
— Я Вас слушаю, — спокойно сказал профессор.
Ной продолжал уже более уверенно.
— Я не могу Вам сказать откуда взялся террорист, но определённо могу утверждать где Ваша дочь окажется через две недели.
Фраза не понравилась профессору.
— И что же, Вы считаете, с ней произойдет? — спросил он с плохо скрываемым раздражением.
Агрессивный тон профессора не произвёл на Ноя никакого впечатления. Он продолжил разговор спокойно, как и начал.
— Её пригласят на работу в Терема.
Профессор не ожидал такого ответа, — степенность собеседника ненадолго умерила его пыл.
— Почему Вы так считаете, — спросил он уже сдержанным тоном. Ной посмотрел в окно, словно искал там правильный ответ.
— Она предотвратила теракт.
— Плевать они хотели на теракт, — грубо прервал его профессор.
— Вы меня не поняли, — сказал Ной. — Им действительно плевать, что не пострадал ни один человек. Им даже плевать на то, как и откуда появился этот смертник. Сами они надёжно защищены от целой армии таких смертников. Дело не в этом. Главнокомыслящему нравятся такие поступки. Дерзкие, не вписывающиеся ни в какие рамки поведения. Он сам сделан из такого теста. Это во-первых. А во-вторых, Ваша дочь — профессиональный и талантливый фотограф. Это Вам скажет любой, кто хоть раз видел её работы. А их видел каждый человек в этой стране. "Будни Братства" — распространённое издание. Её пригласят на работу в Терема, профессор. Я утверждаю, а не предполагаю.
Революционер не сообщал ничего нового.
— Допустим Вы правы, — успокоился профессор, — её пригласят на работу во дворец. Она хотя бы не будет дышать химическими отходами. Но вы же не рисковали своей жизнью, чтобы сообщить мне только об этом?
— Одного этого было бы достаточно, — сказал Ной. — Но, признаюсь, я искал с вами встречи по несколько другому поводу. Я пришёл, если хотите, просить у Вас помощи.
Профессор не перебивал, Ной посмотрел на часы.
— У меня нет времени рассказывать историю нашей организации. Учитывая Ваше прошлое, Вы, вполне вероятно, знаете её лучше меня. Я передам только то, для чего пришёл сюда по заданию штаба. Как я уже сказал, Вашу дочь пригласят на работу в Терема. Это случится, или уже случилось, пока мы тратим время на ненужные препинания. Через две недели, когда пройдёт вакханалия, связанная с выборами, голосованиями и днями победы, она будет уже во Дворце. Ваша дочь будет находиться бок о бок с самыми могущественными людьми Братства, фотографировать здания, помещения, конференции и Бог знает что ещё.
Профессор решил до последнего делать вид, будто не понимает, к чему клонит собеседник.
— Теперь я скажу то, ради чего рисковал вашей жизнью, — продолжал Ной, понизив голос. — Об этом знают только несколько человек в Штабе, но Вас я обязан посветить в силу сложившихся обстоятельств.
Он посмотрел на профессора в упор. Учёный знал, что революционер оценивает его на прочность. Прошла минута, прежде чем Ной заговорил снова.
— Во Дворце работает глубоко законспирированный агент Штаба Сопротивления, — крот. Утечка информации, исходит только от него и каждый раз подтверждается на сто процентов.
— А при чём тут моя дочь? — не выдержал профессор.
Ной продолжал, как будто не слышал вопроса.
— Это прозвучит странно, но штаб не располагает никакой информации о собственном агенте. Мы не знаем женщина это или мужчина, старик или юноша, чиновник, или уборщик мусора. Операция по внедрению проводилась прошлым поколением революционеров в обстановке строжайшей секретности. Возможно, агента уже нет в живых и вместо него работает некто, кого он завербовал и подготовил вместо себя перед смертью.
Новым обстоятельство сбило профессора с толку. Ной заметил это, но никак не отреагировал и продолжил разговор в том же духе.
— То что мы ничего не знаем о собственном агенте, в действительности не создаёт для штаба никаких проблем. Я лично вижу в этом только преимущества. Даже если кто-то из нас попадёт в руки тайной полиции Братства, агенту не будет ничего угрожать.
Ной сделал короткую паузу. Профессору молча переваривал услышанное, — вена над правым глазом расширилась и пульсировала, глаза покраснели от напряжения.
— Ваша дочь появится в Теремах и агент выйдет на связь, — продолжил Ной. Мы предполагаем это с высокой долей вероятности, — её профессия сыграет ключевую роль в этом решении.
— Вы сами только что сказали, что Элис — фотограф, — взорвался профессор. — Она не имеет никакого отношения к разведывательной деятельности и не обучена шпионским премудростям.
Ной с вызовом посмотрел на собеседника:
— Революционерами рождаются, профессор, — разведчиками становятся.
— Что Вы хотите от меня? — взорвался профессор, чувствуя полную беспомощность перед обстоятельствами.
Ной оставался спокоен.
— Чтобы Вы рассказали ей о нашей встрече, объяснили что произойдёт через две недели и повлияли на её решение пойти на контакт с агентом. Ваша дочь вправе отказаться сотрудничать, но станет полноправным членом фронта сопротивления если примет предложение.
Некоторое время профессор стоял молча, его лицо сильно покраснело, на шее выступила аллергическая сыпь.
— Другими словами, Вы просите меня завербовать в вашу организацию собственную дочь?
— Да, — сказал Ной с вызовом. — Вы умный человек, профессор Найтингел. Не буду играть в детские игры, назову вещи своими именами, — мы просим завербовать в штаб сопротивления Вашу собственную дочь. У Вас есть полное право отказаться и забыть нашу встречу, выбор за вами.
Профессор хватал ртом воздух, пытаясь сдержать гнев от собственного бессилия:
— Я думаю только о безопасности своей дочери, — сказал он наконец, сдерживая внезапную нервную дрожь. — Больше ни о чём.
Рация Ноя издала стонущий звуковой сигнал. Металлический голос отдал короткий приказ. Слов профессор не расслышал, — обрывки шипящих фраз сливались в монотонный шум. Революционер не ответил и переключился на другую волну.
— Я не сомневаюсь, что вы примите правильное решение, профессор. — Мы превратим агрессивную Поп Державу в миролюбивое княжество, лишим её единственного козыря, которого она не достойна иметь — квантового оружия, тогда мир вздохнёт с облегчением и больше никогда не приблизится к краю атомной пропасти.
Он протянул профессору руку.
— Вам будет что рассказать
