Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
невозможно.
– Мирон, а ну пойди погляди? – потребовал исправник, и секретарь, угодливо кивнув головой, выскочил из-за своего столика. Обойдя со спины Димку и выглянув из-за его плеча, он замер, потом громко фыркнул и, не выдержав, прикрывая свой рот ладошкой, захихикал.
– Ну давай, давай, чего там уже? Да забери ты у него эту бумагу! – потребовал у секретаря капитан-исправник. – А ну, что там у нас? – взял он в руки Димкины художества.
– Да ведь не закончено ещё! – протянул огорченно парень.
Его слова заглушил громкий хохот. Смеялись в голос капитан-исправник и тот заседатель, что сидел от него с левой стороны. Хихикал секретарь. Даже стоящий у двери конвоир, глядя на веселье своего начальства, негромко посмеивался. Только лишь Порфирьевич сидел с надутым и обиженным лицом и с негодованьем рассматривал лежащий на столе карикатурный рисунок.
– Вот молодца! Ну, угодил! – вытирая выступившие из глаз слезы, проговорил, отсмеявшись, исправник. – Ну чего ты дуешься-то, похоже ведь? – толкнул он локтём обиженного «натурщика».
– И ничего непохоже! – с негодованием буркнул правый заседатель. – Эдак и я могу бумагу переводить, из него такой же художник, как вон из Василия господин офицер, – кивнул он на конвоира.
– Да похоже, похоже, – протянул тот заседатель, что сидел слева. – Правильно Фёдор Евграфович говорит, очень даже похоже. Смешно, конечно, но вылитый ты, Семён Порфирьевич, после долгой попойки.
– Ладно, чего же с тобой делать-то? – почесав голову, проговорил исправник, оглядывая внимательно Димку. – Врачу тебя показать, чтобы он свой вердикт вынес? Запрос в губернскую канцелярию обо всех беглых и пропавших сделать, только уж без рисунка, – хмыкнул он, убирая художество в кожаную папку. – Да по уездным спискам пробежаться за весь последний год, у нас ведь, помнится, тоже были и пропавшие, и те, кто от рекрутского набора убёг. Ну чего, господа заседатели, сами-то что скажете?
– Да пороть кнутом его нужно, чтобы он сам всё рассказал! – сквозь зубы зло проговорил Порфирьевич. – Бумагу на него ещё переводить, запросы в губернскую канцелярию слать. И так ведь неудовольствие там к нам имеется за прошлогодний недобор по рекрутской повинности. А тут вот мы им ещё одну заботу присылаем. Ищи им по всяким журналам вот этого, время своё на него трать!
– Выпороть-то его мы всегда успеем, – протянул задумчиво второй заседатель. – В чём Порфирьевич прав, так это в том, что нам на своём уезде пока бы разобраться во всем нужно. С городничим, с Алексеем Игнатьевичем надобно посоветоваться, испросить, чего он сам-то обо всём этом думает. Всё-таки он тут в уезде голова.
– Ну да, верно, пожалуй, так мы и поступим, – кивнул, соглашаясь с заседателями капитан-исправник. – Нечего нам губернские власти всякой мелочью тревожить. Ладно, Василий, веди-ка ты его обратно в подвал. Да пожалуй, посади в купеческую камеру. На злыдня он вроде не похож, чтобы его «в глухой» под лестницей держать.
– Есть, ваше благородие, закрыть в купеческую! – вытянулся по стойке смирно конвоир. – А ну пошли! – и легонько подтолкнул Димку к двери.
Глава 3. Рекрут
Купеческая по сравнению с прежней камерой была шикарная, если только это слово вообще можно было применить к тюремному узилищу. Просторная, с двумя нарами из хорошо подогнанных, оструганных досок и, самое главное, с зарешеченным окошком под самым потолком.
– С ужином покрывало принесу, а пока и так посидишь, – проворчал конвоир, закрывая за Димкой дверь.
– Красота, – пробормотал тот, обходя помещение. – Вот что значит сословное деление. Даже в тюряге купцам лучше, чем простому люду сиделось. Боюсь даже представить, что там у господ дворян в их камерах.
Луч солнца из небольшого окошка падал на нары. Димка присел на них и, зажмурив глаза, подставил ему лицо.
– Боже, как приятно, – прошептал он в блаженстве. – Оказывается, как же немного нужно человеку для счастья.
На следующий день в сопровождении знакомого уже конвоира в камеру пожаловал невысокий, худенький, пожилой дядечка.
– Тут это, врач к тебе, – кивнул на него стражник. – Капитан-исправник повелел отвечать на все его вопросы безо всякой утайки и вести себя с подобающим почтением. Я туточки, Илья Павлович, рядом, у стены постою. Так-то вы не бойтесь, он не буйный.
– Очень хорошо, – улыбнулся врач. – Нуу, здравствуйте, голубчик. И как же мне вас звать-величать? Имя-то своё, я надеюсь, вы хорошо помните?
– Мне кажется, что меня зовут Дмитрием, – осторожно ответил арестант. – Увы, но больше я вам ничего о себе не могу сказать.
– Ну, ну, – хмыкнул врач, – очень интересно. И давно у вас такие вот провалы в памяти? Что вы вообще из своей жизни ещё, голубчик, припоминаете?
– Даже не знаю, – пожал плечами Димка. – Помню только, что под горой очнулся, как видно, после падения с камней. А потом уже на дорогу вышел, где башкир на лошади ехал. Вот он-то меня и подвёз до переправы через реку. Но что до этого было, я вообще ничего не припоминаю.
– Ага, ну давайте я вас осмотрю. Посвети-ка нам, милейший, – попросил он стоящего с большой толстой свечой в руках стражника. – Света мне тут маловато.
Следующие минут пятнадцать он тщательно ощупывал голову Димки. Заглядывал ему в глаза, в рот, заставлял высунуть язык. Водил пальцем возле носа, то отдаляя, то приближая его. Затем велел несколько раз присесть и потом стоять, вытянув перед собой руки с закрытыми глазами.
– Ндаа, очень интересно, – глубокомысленно пробормотал Илья Павлович, закончив, наконец-то, осмотр. – Выздоравливайте, Дмитрий, или как там вас звать на самом деле. Рекомендую вам сейчас больше покоя и сна.
– Да я как раз только этим тут и занимаюсь, – хмыкнул тот. – Здесь сейчас самое удачное место для этого.
– Ну да, действительно, – улыбнулся врач и кивнул стражнику. – Пойдемте, милейший, меня Фёдор Евграфович у себя ожидает.
– По пожару на Покровской улице, Алексей Игнатьевич, выяснилось, что начался он с дома сапожника Копылова Ивана, – докладывал городничему капитан-исправник. – Ванька, по свидетельству соседей, две недели уже был в запое и работой вовсе даже не занимался. Ну вот, видать, с перепоя-то он и спалил свой дом. Ладно, если бы сам только сгорел, и поделом бы пьянице, так ведь из-за чрезмерной тесноты застройки, сухого времени года и ветреного дня огонь с его избы перекинулся и на соседние. Вот оттого-то и выгорело их аж целых десять штук. По жертвам, всего их вышло девять душ. Сам Ванька, ещё один мужик, две бабы и пять ребятёнков самого разного возраста.
– Говорил я тебе, Фёдор Евграфович, что давно надобно нам свою пожарную команду во главе с брандмейстером создавать, – проворчал городничий. – Чай, уж не какая-нибудь захудалая деревня,
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
