Он передал Рогову распечатку. Президент углубился в чтение.
– Однако же и аппетиты у вас, Владимир Алексеевич! – сказал он через несколько минут. – Давайте-ка «урежем осетра». Как я понял из ваших же оценок, нам в области будет достаточно и трех бригад, не считая морской пехоты. Так?
– Совершенно верно, – кивнул генерал. – Однако это всего лишь первоочередные меры. Как бы мы ни усиливали группировку в Калининградской области, поляки смогут создать превосходство в силах. За счет тех же американцев, к примеру, или использовать в своих целях дислоцированный в Щецине трехсторонний польско-немецко-датский корпус. Формально это формирование Евросоюза, но находится под польским командованием. В стратегическом плане нам совершенно нечем парировать эту угрозу. Когда-то в Ленинградском военном округе была дислоцирована группа войск, которая и должна была прийти на помощь КОРу в случае осложнений. Все ее подразделения были расформированы, так как попадали под так называемые «фланговые ограничения» договора ОВСЕ. Мы уже достаточно давно наложили мораторий на исполнение этого договора, так как наши западные коллеги не торопились его выполнять. Пришла пора эту группу войск восстановить. Вот ее предполагаемый состав. – И генерал протянул президенту еще один листок.
– Да вы с ума сошли, Владимир Алексеевич! – Рогов поднялся с кресла и начал нервно расхаживать по кабинету. – Двенадцать… нет, тринадцать только общевойсковых бригад! Это совершенно невозможно!
Генерал тоже встал на ноги.
– У нас все рассчитано. Четыре бригады у нас уже есть. Еще несколько можно перебросить из состава южного и восточного региональных командований. Формировать заново не придется почти ничего, разве только одно оперативное командование!
– Ваше «разве только» обойдется нам в такую сумму, которую мы вряд ли сможем себе позволить! Форсирование военного заказа, которое вы предлагаете, скорее всего приведет к всплеску инфляции, с которой мы жестко боремся. Министерство финансов будет против! С ума сойти, у нас одна из лучших в мире армий, а средств парировать возможные угрозы нет!
– Есть такое средство, – сказал Семенов, глядя в глаза президенту. – Это стратегические ядерные силы. Но я бы не рискнул опираться только на него.
Президент задумался. В предложениях генерала безусловно был смысл. Реагировать на провокационные польские и американские инициативы было надо. Иначе массы избирателей этого ему не простят. Именно ему, а не кому-то другому.
Но предлагаемые меры стоили так дорого, что осуществить их можно было, лишь ущемив интересы тех, кто, гордо именуя себя экономической элитой общества, снимал пенку с нефтяных и газовых доходов, посылал детей учиться в Лондон и, покупая недвижимость за границами «проклятой Рашки», свысока поплевывал на «быдло». Эти люди, вероятно, предпочли бы никак не реагировать, по крайней мере до тех пор, пока угрозе не подвергались их счета в западных банках и иностранная недвижимость. И он, президент, зависел от этих людей ничуть не меньше, чем от своих избирателей.
– Значит, так, – сказал Рогов, садясь в кресло. – Очень уж резко вы начинаете свою деятельность на этом посту. Все эти ваши идеи мы обсудим на полном заседании Совета безопасности, послезавтра. Кроме того, придется собирать внеочередное заседание правительства. Иначе нельзя.
11 ноября 2013 года. Россия, Калининградская область
Хороший репортер обязан быть в какой-то степени разведчиком. То есть собирать и анализировать информацию, уметь делать выводы и иногда содержать почти полноценную агентурную сеть. «Недаром ЦРУ так любит работать под журналистским прикрытием», – думал Дмитрий Голдберг в салоне самолета. Когда он обучался в Школе журналистики университета Миссури, к нему, подающему надежды студенту, подходили люди в одинаковых костюмах и предлагали продолжить обучение «на ферме». Всем было прекрасно известно, что пресловутая «ферма» является центром начальной подготовки будущих сотрудников ЦРУ США в штате Вирджиния. Попасть туда было престижно. Но Дмитрий тогда отказался, больше под влиянием родителей, нежели собственных убеждений. Его семья эмигрировала из России во времена демократической вакханалии середины 1990-х, когда ему еще не было и десяти лет. Разоблачение козней КГБ тогда было весьма популярным занятием. И, несмотря на то что КГБ к тому времени уже несколько лет как не существовал, а Россия в Соединенных Штатах считалась чем-то вроде оккупированных Германии или Японии в конце 1940-х, его родители умудрились получить статус политических беженцев, как преследуемые этой могущественной организацией. Неизвестно, впрочем, прошел бы такой фокус с американской иммиграционной службой, не будь они евреями. Так или иначе, но родители из своих реальных или мнимых контактов с советской спецслужбой вынесли стойкое неприятие подобных организаций вообще. Особенно папа, которому для получения гражданства пришлось три месяца подряд почти ежедневно вспоминать подробности своей работы в каком-то полусекретном НИИ для ЦРУ… или ФБР… или АНБ. А может, и еще какой-то ужасно секретной организации.
Один из вербовщиков предупредил Дмитрия о том, что отказ может в будущем стоить ему карьеры, чем надолго посеял в его душе смятение. Впрочем, кажется, никаких препон ему ставить не пытались, и он уверенно принялся выстраивать свой вариант типичной «американской мечты», самыми значительными вехами в которой стали работа в CNN и место постоянного корреспондента в России. Россию Дмитрий не любил. Тут опять сказывалось влияние родителей, которые, ожидая американского рая, попали в брайтонское чистилище и уже долгие годы мучились комплексом многих эмигрантов – «А правильный ли выбор я сделал?» Подсознательным выходом для таких людей становилось наделение образа их бывшей родины все новыми отрицательными чертами. Однако, несмотря на их влияние, он оказался достаточно умен, чтобы воспринимать работу здесь как шанс. Который в дальнейшем выведет его к карьерным вершинам.
…Калининградский аэропорт Храброво, самый западный аэропорт России, встретил Дмитрия и Джо, его оператора, хмурыми рассветными сумерками и мелким моросящим дождиком из низких облаков с Балтики. Арендованная через Интернет машина, потрепанная синяя «КИА-Рио», уже дожидалась на стоянке аэропорта. Они быстро погрузили свои вещи и аппаратуру, и Дмитрий, сверяясь с джи-пи-эс, повел машину в сторону города. Первым молчание нарушил Джо.
– Если ты немедленно не скажешь мне, куда мы едем, я к чертовой матери разорву контракт и смотаюсь в Штаты. Подумать только, меня поднимают среди ночи и буквально за шкирку тащат в самолет, толком не объяснив, что происходит!
– Не суетись, Джо. Все в порядке. Просто мы опять зарабатываем себе Пулитцеровскую премию. Сейчас корабль должен быть уже на подходе к Балтийску. Придется запастись гамбургерами, караулить будем в машине.
– Какой еще дерьмовый корабль?
– Джо, я с тебя смеюсь. Ты телевизор смотришь или нет?
– Что там показывают, я обычно своими глазами вижу. Через видоискатель.
– Что сказал наш президент в Варшаве – помнишь? Кремлю это не понравилось.
