Расседлав лошадей, мы сразу направились к бассейну, возлекоторого уже обносили гостей кофе.
Многие были уже в воде.
Долорес вышла в шикарном эластичном купальнике, тугооблегающим ее стройную фигуру.
— Мокнемся, Дональд? — спросила она.
— Я, пожалуй, чуть позже. — Она наклонилась к бассейну,зачерпнула ладонью воду и брызнула мне в лицо. — Ну, же, пошли, подбодрила онаи бросилась бежать легко и грациозно, как газель, по пандусу.
Я направился в кабинку, переоделся и тоже нырнул в воду.
Долорес находилась на другом конце бассейна, но вскореподплыла ко мне.
— Ты не гигант, Дональд, но сложен очень хорошо, — заметилаона, касаясь рукой моего плеча.
— Зато у тебя нет изъянов, — сказал я, оглядывая ее с ног доголовы.
— Правда? — спросила она, приводя меня в сильное возбуждениесвоими пальцами, к счастью, в следующую секунду она отплыла чуть-чуть иперекинулась парой слов с дородной женщиной лет пятидесяти, плескавшейся намелководье, затем направилась к одиноко плававшему мужчине, чтобы простоподмигнуть ему, и наконец присоединилась к его жене.
Я два раза прыгнул с трамплина, вылез из бассейна ирастянулся на синтетическом матраце. Пролежав минут десять под ласковыми лучамисолнца, я поднялся, принял душ и уселся за один из столиков, стоявшихнеподалеку.
Вскоре возле меня очутилась Долорес и доложила:
— К ланчу здесь будет Мелита Дун. Она прибыла утреннимрейсом. Бак отправился встречать ее.
— Что о ней известно? — спросил я.
— Только то, что она медсестра.., ей двадцать с хвостиком. Ничегособой.
— Эй, Долорес, покажи, пожалуйста, моей жене, как правильнодержаться на спине, — попросил какой-то мужчина.
— С удовольствием, — ответила она и, наклонившись ко мне,проникновенно заглянула в глаза, прошептав, — увидимся позже.
Она отошла и принялась давать квалифицированные советыженщине, которая хотела научиться плавать на спине, потом переключилась надругую гостью, желавшую сбросить несколько лишних фунтов.
Вскоре все постояльцы потянулись в душевые, так какприближалось время завтракать.
Мелита Дун прибыла приблизительно в половине первого.Долорес Феррол вышла встречать ее, а Бак Крамер, как обычно, перенес ее вещи измашины в номер. Ей досталась хижина под ь 2, рядом со мной.
Когда девушки проходили мимо меня, Долорес пристальнопосмотрела на меня, потом с ног до головы окинула взглядом фигуру Мелиты Дун,сделала это так, как умеют одни только женщины, оценивая друг друга.
Мелита оказалась блондинкой лет двадцати шести или семи,ростом чуть больше пяти футов с идеально сложенной фигурой. Все было при ней,хотя она и смотрелась миниатюрной. Походка ее отличалась грациозностью, отстройных ног вообще невозможно было оторваться.
Больше всего меня поразили ее глаза.
Она бросила на меня беглый взгляд, но я успел заметить вкарих глазах промелькнувшие беспокойство и испуг.
Девушки, оживленно беседуя, проследовали мимо, и Долорес,понимая, что я буду провожать их долгим и томительным взглядом, кокетливозавиляла бедрами, давая мне понять, что я должен смотреть только на нее.
Они оставались в хижине ь 2 до тех пор, пока не прозвенелгонг, созывающий к завтраку.
Столы были накрыты прямо у бассейна. Завтрак состоял изфруктового салата, консоме, свежего бисквита и мелко нарезанной говядины всобственному соку.
Бак Крамер небрежной походкой подошел к моему столику ипоинтересовался:
— В полном одиночестве, а?
Я молча кивнул.
Крамер опустился на стул, стоявший напротив.
Это не входило в мои планы. Я рассчитывал, что Долоресприведет Мелиту, и у меня появится повод завязать знакомство, но от Бака нетак-то легко было избавиться, а выглядеть грубым мне не хотелось.
— Проголодался? — спросил я.
— Я этого не ем, — ответил он, указывая рукой на разложеннуюзакуску. — Питаюсь обычно на кухне. По мне лучше побольше мяса и поменьшефруктов. Как тебе понравилась лошадь?
— Класс!
— Да, ничего. Она у нас не для всякого.
— Спасибо.
— Не благодари меня. Ей необходимо было размяться, нознаешь, как бывает: даешь хорошую лошадь плохому ездоку, и не успеешь глазамиморгнуть, тот начал ездить еще хуже, а хорошая лошадь мигом превратилась вклячу… Люди не отдают себе отчета в этом, но лошади очень чувствуют седока.Едва ты сунул ногу в стремена, взял в руки поводья, лошадь мгновенно знает, чтоты из себя представляешь. Когда ты уселся в седле и впервые направил ее, онаточно знает даже, какой кофе ты сегодня пил: черный, с сахаром или со сливками.
Крамер ухмыльнулся.
— Ты как будто неплохо разбираешься в седоках, — сказал я.
— Когда долго занимаешься этим делом, приходиться… Кпримеру, возьмем парня, того, что приехал в новых ковбойских сапогах, сшитом назаказ костюме из кожи и шляпе с широченными полями, а на шею повязал платок.Вот он подходит с важным видом и заявляет, дескать, подавай, мол, ему лошадьполучше, а то он не намерен плестись в хвосте. Тебе остается смерить парнявзглядом, и, если он при шпорах, сказать ему, что это против правил,установленных на ранчо. Затем ты смотришь, как он снимает свои шпоры, ипонимаешь, что самое лучшее — дать ему смирную, старую клячу… В тот же день онсует тебе десятидолларовую бумажку и говорит, что назавтра хотел бы получитьчто-нибудь получше. Оказывается, у него есть подружка, и ему хочется произвестина нее впечатление. Он нудно и долго втолковывает тебе, как лихо он разъезжал вМонтано, Айдахо, Вайоминге и Техасе.
— Ну и как ты поступаешь?
— Беру десятку и на следующий день подсовываю другую клячу.Если дать такому самоуверенному парню стоящую лошадь, то она понесет его и вконце концов где-нибудь сбросит.
— А он не катит на тебя бочку после того, как получил клячуза свои десять баксов?
— Бывает, что катит, — спокойно пояснил Крамер, — но у меняна этот случай припасена отговорка. Говорю ему, что нужно быть осторожным, чтолошадь вообще-то спокойная, но всякое может случиться, и если он готоврискнуть, то, пожалуйста. Заливаю ему, что она в прошлом году сбросила двухседоков, что ее можно отдавать только в руки опытного наездника… Парень уходити передает своей крале весь наш разговор, а потом сует еще десятку, поскольку,дескать, это то, что нужно, и он не прочь закрепить за собой эту лошадь на всевремя…
