глядя на них, этого не подумаешь.
— Советник? Советник! — издали крикнул Прилипала.
Она закрыла глаза. Если она никогда не откроет их опять, пусть последним, что она видит, будет не этот высокий, закопченный дымом потолок кухни разрушенной виллы. Ехидна, скорее ее лицо, наполнившее Священное Окно. Лицо мамы. Бизона, с его быстрыми глазами и курчавой черной бородой. Ее комната в киновии. Играющие дети, группа майтеры Мрамор, потому что она всегда хотела их вместо старших девочек в этом году и старших мальчиков перед тем, как умер патера Щука. Лицо Гагарки, такое ужасное и серьезное, более драгоценное, чем стопка карт. Лицо Бизона. Тюремная улица, стреляющие поплавки и белый жеребец, летящий к ним.
— Вы слышали это, мой дорогой генерал?
— Слышала что? — Майтера Мята открыла глаза, слишком поздно вспомнив, что в них может политься обжигающая вода.
— Скажите ей, патера! Скажите ей! — Потто хихикал как двенадцатилетняя девочка, хихикал так сильно, что не мог говорить.
— Я… хм… предложил… э… замену.
— Он хочет занять ваше место. Нет слов, как смешно.
Она попыталась заговорить и обнаружила, что ее глаза наполнились горячими слезами — ирония была настолько дешевой и очевидной, что казалась невыносимой.
— Нет, Ваше Высокопреосвященство. Но… Но благодарю вас.
— Он, хм, Потто. Советник. Он хочет, хм, гарантировать ваше… э… сотрудничество, а? Я, хм, попытался отметить, что, э, для того чтобы уберечь меня, вы сделаете, а? Все, что он хочет.
— Я уже могу сделать с вами все, что хочу. — Потто вернулся, держа чайник над ее головой. — Я пытаюсь сделать то, что она делала все эти годы. Дать образование. — Хихикнув, он закрыл рот свободной рукой. — Смыть пыль. Прояснить зрение. Я уже объяснил правила?
— Э… нет.
— Тогда я объясню. Я должен. Хотите спасти ее, патера?
Она на самом деле услышала, как стучат зубы Прилипалы. Она всегда предполагала, что стучащие зубы — что-то вроде словесной условности, вроде вставших от ужаса волос.
— Вы сделали мне предложение, и я сказал «нет». Но вы можете избавить меня от необходимости промывать ей глаза.
— Я, хм, любое усилие.
— Я собираюсь задать несколько вопросов. Образовательных вопросов. Если она ответит правильно, мы отложим промывание глаз. Или если вы. Готовы? Паук, как ты? Когда увидишь носик чайника, схвати ее покрепче и держи свои руки на виду.
— В любое время, советник.
— Я начну с простого. Это лучший способ, не правда ли? Если вы действительно хотите учить детей. Если вы не просто хвастаетесь. Вы знаете друга Шелка, доктора Журавля?
Она опять закрыла глаза, обнаружив, что с открытыми трудно думать.
— Знаю его? Нет. Майтера Мрамор однажды упоминала его — очень милый доктор, который разрешил ей ехать в его носилках. Не думаю, что когда-нибудь видела его. Да, я уверена, что мы не встречались.
— И никогда не встретитесь. Он мертв, — радостно сообщил Потто. — Ваша очередь, патера. А вы?
— Журавль, а? Доктор? Не, хм, припоминаю его.
— Он был шпионом. Давайте отдадим бедолаге должное. Он был супершпионом; некоторые говорят, что он был лучшим из всех шпионов Рани. У Тривигаунта больше шпионов в Вайроне, чем в любом другом городе. И они все еще здесь, хотя у них нет хефе. Почему это так, майтера? Почему больше, чем в Урбсе или Палустрии?
— Я могу только гадать. — Рот пересох; она безуспешно попыталась сглотнуть. — Рани — женщина, но во всех других городах около нас правят мужчины. Она могла быть очень чувствительна к опасности, которую представляли вы и ваши кузены.
— Неплохо. Можете улучшить, патера?
— Я, э, смошенничаю.
Потто хихикнул:
— Двойное доверие за это признание. Вперед.
— Его Святейшество, а? Он сказал мне. Коротко, а? Нет гор. Первое, э…
— Объективное обстоятельство, — помог Потто.
— Действительно. Следующий, э, год. Весна. Сейчас недолгая, а, советник? Зима, хм, началась.
— Генерал, это ваша область. Допустим, есть другая армия, противостоящая вам и больше вашей. Как бы вы повели вашу — через горы или через пустыню?
— Надо еще посмотреть, что за пустыня, — сказала майтера Мята, увиливая от прямого ответа.
— Вы не видели ее, и можете вообще больше ничего не увидеть, если не ответите. — Чайник немного наклонился.
— Тогда я выбираю пустыню.
— Почему?
— Потому что сражаться в горах — все равно, что сражаться в туннелях. Узкие перевалы, в которых придется встретиться с врагом лицом к лицу. В пустыне мы сможем их обойти.
— Правильно. Патера, я не давал вам много возможностей отвечать, так что на этот раз вы первый. Два города, которые я назову Вайрон и Тривигаунт, разделены озером и пустыней. Озеро большое, хотя становится все меньше и солоней. Это ситуация, а вот вопрос. Если Вайрону проще всего напасть на Тривигаунт, то на кого проще всего напасть Тривигаунту? Подумайте лучше.
— Для, э, них? — Голос Прилипалы задрожал. — На нас, я бы сказал. На Вайрон.
— Вы согласны, моя дорогая генерал?
Пока Прилипала говорил, она коротко помолилась Ехидне; прошептав последнюю фразу, она сказала:
— Могут быть и другие ответы, но я выбираю самый вероятный. Вайрон.
— Я опять ставлю чайник, — сказал ей Потто, — но не потому, что вы не прошли, а потому, что вы можете посыпаться прямо сейчас, и я хочу, чтобы вода стала достаточно горячей, чтобы сделать свое дело. Слушайте внимательно, поскольку мы переходим от географии к арифметике. Слушайте и думайте. Вы готовы?
Она подчинила себе сознание и губы.
— Да, как мне кажется.
Потто хихикнул:
— Вы, патера?
— Э… я хочу, советник…
— Давайте потом. Сейчас время для арифметики. Рани из Тривигаунта направила в Вайрон семьдесят пять тысяч первоклассных труперов. Генерал так называемого кальде имеет пятьдесят тысяч необученных, и предатель, командующий гвардией кальде, имеет около восемнадцати тысяч годных для службы, сомнительной верности. Нет ничего удивительного, если эти цифры запутали вас. Хотите, я остановлюсь и повторю их, генерал?
— Дайте мне услышать остальное.
— Мы подошли к загадке. Рани, семьдесят пять тысяч. Вы, пятьдесят тысяч. Узик, восемнадцать тысяч. Все это труперы, вооруженные био. Теперь. Аюнтамьенто, противостоящее всем трем, имеет восемь тысяч двести солдат и тысячу труперов под землей, и еще пять тысяч на поверхности. Внимание, вопрос. Кто правит Вайроном? Ответьте, патера.
— Э… вы. Аюнтамьенто.
— За этот ответ — одна капля, — сказал Потто. — Я поработаю чайником.
Майтера Мята крепко зажмурилась и стиснула зубы, когда единственная обжигающая капля ударила ее в лоб. Замкнутая в ночном кошмаре страха и боли, она услышала, как за много лиг от нее открылась дверь. Новый голос, надтреснутый, похоже старческий:
— Что здесь происходит?
Прилипала, обрадованно:
— Ваше Святейшество!
Потто, почти беспечно:
— Какой приятный сюрприз, я же
