позволим запятнать их память предателям и трусам. Начинается новая борьба за свободу, законность, моральные принципы, за отечество. Мы будем бороться против тех сил, которые пытаются нас поработить, и мы обязательно победим в этой борьбе. Наше время придет вновь!»
После этого летчики собрали вещи и разъехались по всей Германии. Геринг, Боденшатц и несколько старших офицеров задержались на несколько дней для того, чтобы привести в порядок бумаги и обдумать свое будущее. По свидетельству Боденшатца, бывший командир эскадры впадал то в ярость, то в апатию. Временами у него возникали мысли об эмиграции в Южную Америку, сменявшиеся намерением остаться в Германии и подавить революцию.
В декабре 1918 года Геринг и Удет добрались до Берлина. Оттуда Геринг отправился в Мюнхен в вагоне третьего класса. Теперь он был в штатском. Геринг был угнетен. Позже он называл это путешествие одним из самых несчастных моментов своей жизни.
Послевоенное похмелье
Несколько месяцев Геринг был безработным. Эмигрировавший в Австрию фон Эпенштейн ничем не мог помочь своему крестнику. Военной пенсии ему не платили: к власти в Баварии пришли коммунисты.
Выручил Геринга Антон Фоккер. Он построил авиационный завод в Голландии и хотел, чтобы Геринг, которого он знал как прекрасного пилота, испытал его новую модель — моноплан «Фоккер-II». Весной 1919 года Геринг отправился в Амстердам. На испытаниях он поразил всех своим летным мастерством, и ему предложили продемонстрировать летные качества «фоккера» на международной авиавыставке в Дании. Там Геринг потряс зрителей умопомрачительными фигурами высшего пилотажа. Благодарный Фоккер подарил Герингу аэроплан, здраво рассудив, что его полеты создадут хорошую рекламу фирме. Таким образом, Герман получил гарантированный заработок: за демонстрационные полеты в Дании и Швеции неплохо платили, тем более что публику привлекала репутация Геринга — одного из прославленных асов Первой мировой войны. Боденшатц вспоминал позже, что Геринг «почти целый год жил как чемпион мира по боксу в абсолютной категории. Денег у него было даже больше, чем он мог потратить, и самые шикарные «девочки» были в любой момент в его распоряжении».
«Предателей 1918 года» Геринг ненавидел искренне. Он говорил Боденшатцу, что немцы в 1918 году «опустили некогда славные знамена и не встали в ряды бойцов, с яростью сражающихся за возрождение Германии». Он сожалел, что ни один из германских генералов не рискнул поднять «знамя национального сопротивления», а также о том, что имущие классы «предпочитали отстаивать свои собственные интересы, а не интересы всего германского народа».
В конце лета 1919 года в Копенгагене Геринг возглавил полет четырех бывших летчиков эскадры «Рихтхофен». Это был настоящий триумф. Немыслимые фигуры высшего пилотажа привели публику в восторг. После выступления Герман познакомился с симпатичной датчанкой, у которой дома они провели ночь в ванне с шампанским, о чем Геринг написал Боденшатцу. Так что в первый послевоенный год Геринг находился в куда более благоприятном положении, чем миллионы фронтовиков, оставшихся без средств к существованию и не сумевших найти себе место в гражданской жизни.
В декабре 1919 года Геринг присутствовал на митинге в Берлинской филармонии, когда военный министр генерал Ганс Георг Рейнхардт зачитывал свой приказ об отмене в армии прежних погон и других знаков различия с монархической символикой. Геринг же демонстративно появился в парадной форме офицера ВВС с капитанскими погонами и со всеми орденами. Он резко возражал Рейнхардту:
«Четыре долгих года мы, офицеры, рисковали жизнью, честно исполняя свой долг перед родиной. Теперь мы вернулись домой. И как нас встретили дома? В нас плюют и отнимают те награды, которые мы заслужили своей кровью. Народ не надо винить за это. Все эти четыре года народ относился к нам как к своим друзьям. Виноват тот, кто стал будоражить умы, кто нанес нашим прославленным войскам удар в спину, кто думает только о захвате власти, чтобы потом жить за счет народа. Мы должны ненавидеть этих скотов, позорящих немецкий народ и его традиции. Придет день, когда мы вышвырнем их из Германии. Приближайте этот день! Вооружайтесь ради этого дня! Трудитесь ради этого дня!»
Речь Геринга сорвала гром аплодисментов. Из зала его вынесли на руках. Но тогда политическая карьера Геринга еще не стартовала. В конце 1919 года он уволился из германской армии. На Нюрнбергском процессе Геринг вспоминал, что отверг предложение вступить в рейхсвер, поскольку «с самого начала во всем был противником республики, которая была установлена посредством революции».
Геринг не только выделывал на самолете цирковые номера. Он также зарабатывал на воздушных перевозках грузов и пассажиров и просто катал всех желающих, делая круги над городом.
Зимой 1920 года Герингу пришлось перевозить графа Эрика фон Розена из Стокгольма в его родовой замок Рокельстад в центральной Швеции. Был сильный снегопад, но граф, прославленный исследователь Арктики и Африки, предложил двойную плату за риск. Они с Герингом несколько раз сбивались с пути, блуждая среди лесов и озер, пока наконец не сели на лед озера Бавен, как раз напротив стен Рокельстада. Геринг, имевший слабость к замкам, с удовольствием принял предложение графа переночевать в Рокельстаде. И тут он встретил свою новую любовь — родственницу графа Карин фон Кантцов, высокую 32-летнюю брюнетку с ярко-голубыми глазами. Она была дочерью шведского барона Карла фон Фока и англо-ирландки Халдейн Бимиш. Мужем Карин был шведский офицер Нильс фон Кантцов, человек очень богатый. У них был восьмилетний сын Томас. Но Карин не чувствовала себя скованной узами брака, а Геринг тогда еще не страдал избыточной полнотой и был очень хорош собой.
Он с жаром рассказывал о своих военных приключениях, сетовал на союзников, с помощью Версальского мира стремящихся поставить Германию на колени. Карин была настроена прогермански, и Герман понял, что встретил свою судьбу. Перед отъездом он записал ее стокгольмский адрес.
Уже в начале 1921 года Карин пригласила Геринга на семейный обед. Томасу дядя Герман понравился. Он вспоминал:
«Геринг был веселым парнем… Он относился ко мне как к взрослому и очень серьезно слушал все, что я говорил. Он с юмором рассказывал о своих воздушных приключениях и произвел большое впечатление на отца. Мать же, как я заметил, не сводила с Геринга глаз. Я чувствовал, что она влюблена в него, хотя тогда я еще не мог выразить словами, что такое влюбленность».
Своей сестре Фанни Карин призналась:
«О таком мужчине я мечтала всегда. Мы как Тристан и Изольда, испившие чашу любовного напитка и полностью подпавшие под его власть».
Карин и Герман встречались на
