квартире родителей Карин и в небольшой фамильной часовне фон Фоков, где вместе молились. Англо-ирландская бабушка Карин основала женское религиозное общество «Эдельвейс», и во время первого совместного собрания членов общества Карин подарила Герману эдельвейс, который тот прикрепил к своей шляпе.
Карин не стала скрывать от мужа, что любит Германа, и предложила жить раздельно. Формальный развод она получать не хотела, хотя Геринг и предлагал ей руку и сердце. Карин знала, что Нильс будет против развода, да и работа Геринга, фактически выступавшего в роли «свободного художника», только не на земле, а в небе, и его доход зависели исключительно от конъюнктуры. Больше всего от разрыва родителей пострадал маленький Томас. Его отправили в замок Рокельстад, к дяде Эрику и тете Мари.
Герман и Карин, уже не таясь, сняли квартиру в Стокгольме и прожили там несколько месяцев. Нильс фон Кантцов все это время выплачивал жене содержание, которого хватало для безбедного существования. Но Карин с детских лет привыкла не просто к комфортной, а к роскошной жизни. Однако ради Германа она стойко переносила «временные трудности».
Геринг страдал оттого, что Карин отказалась просить о разводе. Их незаконное сожительство вызывало пересуды в светских кругах Стокгольма. Но Карин напомнила, что в случае развода сына наверняка оставит у себя Нильс, поскольку именно Карин будет признана виновницей расторжения брака. Сейчас же она хоть урывками, но могла видеться с Томасом. На большой перемене в школе малыш с радостью бежал в объятия матери и дяди Германа. Нередко он угощал их захваченными излома изысканными деликатесами, которые любовники не могли себе позволить.
Карин, тонко разбиравшаяся в музыке, живописи и архитектуре, привила любовь к искусству и Герингу, прежде ничего в этом не понимавшему. Они вместе обошли все стокгольмские галереи и музеи. Со временем Герман стал страстным коллекционером живописи и скульптуры, вот только удовлетворял он эту страсть, как мы убедимся позже, весьма недостойным образом.
В начале 1921 года интерес к воздушным полетам резко упал, и Геринг решил покинуть Швецию. Мать сообщила ему, что благодаря старым связям удалось договориться о его поступлении в Мюнхенский университет на отделение истории и политических наук. Карин поначалу отказывалась уезжать, не желая расставаться с сыном, но не выдержала и уже через месяц встретилась с ним в Мюнхене. Карин понравилась матери Геринга. Та настаивала на том, чтобы они вступили в законный брак, ибо в религиозной и патриархальной Германии на беззаконное сожительство смотрели косо.
Нильс поступил благородно — он согласился на развод, назначив бывшей жене денежное содержание, и, хотя сын, согласно договоренности, остался в Швеции, позволил матери регулярно видеться с ним.
3 февраля 1922 года Герман и Карин венчались в мюнхенской ратуше. На бракосочетании присутствовали мать, братья и сестры Геринга, а также старшая сестра Карин Фанни вместе со своей дочерью Дагмар. На свадьбу пришли и друзья Геринга, в том числе майор Карл Боденшатц, оставшийся в рейхсвере.
Медовый месяц молодые провели в охотничьем домике «Хохкройт», в окрестностях городка Байришцеля в Баварии, неподалеку от австрийской границы. Этот домик был куплен на приданое Карин. Здесь Герман прочитал так много книг, как, пожалуй, никогда прежде.
Знакомство с Гитлером
Геринг приступил к учебе в Мюнхенском университете. Среди студентов было немало таких же, как он, ветеранов войны. Почти все они верили, что Германия проиграла войну из-за «удара кинжалом в спину», который нанесли ей социал-демократы и другие левые. Они мечтали о реванше и надеялись на то, что Германии удастся, порвав путы Версальского мирного договора, избавиться от бремени репараций.
Студенческая жизнь Герингу не нравилась, гораздо больше его привлекала политика. В ноябре 1922 года Герман впервые встретился с Адольфом Гитлером, вождем (фюрером) Национал-социалистической рабочей партии Германии (НСДАП), и высоко оценил его ораторские и организаторские способности, отметив близость их взглядов. Знакомство произошло на митинге протеста против требований союзников выдать как военных преступников ряд германских генералов и адмиралов, включая Гинденбурга и Людендорфа. Тогда, кстати, Гитлер выступать отказался, заявив, что незачем оглашать резолюции протеста, которые все равно никак не повлияют на позицию союзников. Геринг с этим мнением был вполне согласен.
Впервые выступление Гитлера Геринг услышал несколько дней спустя на митинге НСДАП и был потрясен впечатлением, которое фюрер производил на публику. Гитлер говорил: словесные протесты против Версальского договора ничего не дадут, чтобы покончить с ним, надо брать власть, сначала здесь, в Баварии, а потом и в рейхе. Чтобы такие протесты имели смысл, Германия должна вновь стать сильной. Вот цель, ради которой надо трудиться.
«Мне казалось, что его речь льется из моей души», — признавался потом Геринг. Он пришел в штаб-квартиру НСДАП и предложил свои услуги партии. Гитлеру Геринг тоже приглянулся, прежде всего как герой войны, разделявший идеи национал-социалистов и обладавший немалым командным опытом. Фюрер предложил Герингу возглавить только что созданные штурмовые отряды. Это назначение состоялось в январе 1923 года, через пять недель после вступления Геринга в партию. Долго оставаться на этом посту ему не пришлось, но он сразу же осознал свое присоединение к нацистам как перст судьбы. Геринг верил, что «Бог дал немецкому народу фюрера в лице Адольфа Гитлера». Он вполне разделял три главные цели, провозглашенные Гитлером: наказание «ноябрьских преступников», предавших Германию в 1918 году, евреев и марксистов (в сознании фюрера и его последователей все эти три категории во многом совпадали); построение новой, «национально мыслящей» Германии под руководством НСДАП; разрыв пут Версальского договора и возвращение Германией статуса великой державы.
Геринг, как и другие члены партии, принес клятву на верность фюреру. Потом рейхсмаршал вспоминал:
«Я протянул Гитлеру руку и сказал: «Я вверяю вам свою судьбу, в горе и в радости, в хорошие времена и в плохие, даже если за это придется поплатиться жизнью».
А в Нюрнберге рейхсмаршал признался американскому психологу доктору Гильберту:
«Я вступил в партию потому, что она была революционной, а не из-за идеологического хлама (под последним явно подразумевалась расовая теория. — Б. С.). Другие партии совершали революции, подумал я, почему бы и мне не поучаствовать в революции. А особенно мне понравилось, что только у национал-социалистической партии хватило мужества заявить: «К чертям собачьим Версаль!» А другие перед Версалем, пресмыкались. Конечно, Гитлер рад был заполучить меня в свою партию, — меня, пользовавшегося большим авторитетом среди офицерской молодежи. Я ведь командовал «воздушным цирком», а это для партии было крупным козырем».
Политика не мешала обустройству быта. Геринг купил домик в пригороде Мюнхена Оберменцинге. Для
