командования Рейнхардта многие из них чрезмерно увлеклись «свободной охотой», а весь летный состав разделился на асов и ассистентов. Первые охотились за неприятельскими самолетами и умножали счет побед, вторые прикрывали их и часто сами становились жертвами вражеских истребителей. При этом совокупные потери могли оказаться больше, чем в эскадрилье Геринга, который сумел наладить взаимодействие своих пилотов в групповом бою.
Герман заявил, что со «свободной охотой» покончено.
«Павлинов надо ощипать прежде, чем они потеряют свои перья», — заявил он Боденшатцу.
18 июля Геринг передал во всех эскадрильях командование заместителям, а командирам, в том числе Удету, Лёвенхардту и Лотару фон Рихтхофену, брату красного Барона, приказал лететь под своим непосредственным началом. В этом бою он сбил только один британский бомбардировщик, однако именно его маневры обеспечили успех ведомых. Геринг несколько раз рассекал боевой порядок самолетов противника. Лишенные взаимодействия, они становились для немецких асов легкой добычей. Лёвенхардт и Удет сознавали, что своими успехами они целиком обязаны командиру.
В начале августа Геринг, оставив вместо себя Лотара фон Рихтхофена, отправился в краткосрочный отпуск в Мюнхен и Маутерндорф, где Провел время с четой Эпенштейн, своей матерью и невестой. Его отношения с Марианной расстроились. После «черного дня» 8 августа, когда несколько дивизий побежали под натиском врага, поражение Германии стало очевидным. Отец невесты, сознавая, что жених не только гол как сокол, но и в свете близкого и катастрофического для немцев окончания войны имеет все шансы остаться безработным, отговорил дочь от замужества.
Когда Герман вернулся на Западный фронт в сентябре, его эскадра испытывала нараставший дефицит горючего, в то время как мощь неприятельской авиации усиливалась все более. Это вело к росту немецких потерь в воздухе и на земле. Лейтенант Боденшатц записал в дневнике, что Геринг «похудел и посуровел», а на его лице стали заметны признаки переутомления.
В начале ноября в Германии вспыхнула революция, начавшаяся с мятежа на флоте. 10 ноября появилось сообщение об отречении кайзера, а днем ранее прекратились боевые действия. Геринг и его пилоты были готовы сражаться за кайзера до победного конца или до собственной смерти, но теперь драться было не за кого. Удет так вспоминал об этом времени:
«И затем приходит конец, невероятный для всех нас, кто воевал до конца. Мир, который никто из нас не принимает».
В тот же день Герингу поступил приказ сдать все свои аэропланы ближайшим американским частям. Геринг отказался выполнить этот приказ. Понимая, что до капитуляции остались считаные часы, он приказал своим людям на исправных машинах перелететь в Дармштадт, забрав штабные документы и все сколько-нибудь ценное имущество. Те самолеты, которые не могли подняться в воздух, пришлось бросить. Боденшатц должен был возглавить автоколонну с эвакуируемым имуществом, а Геринг и его товарищи уже готовились взлететь, когда внезапно на взлетную полосу выехала штабная машина. Офицер штаба 5-й армии вручил разъяренному Герингу новый приказ: немедленно лететь в Страсбург, уже занятый французами, где самолеты эскадры будут разоружены. Офицер предупредил, что неисполнение этого требования союзники могут использовать как предлог для возобновления наступления, которое германские войска сейчас не в состоянии остановить. Тогда Геринг, посовещавшись с командирами эскадрилий, решил: пять пилотов, выбранные по жребию, отправятся на пяти самолетах в Страсбург и скажут французам, что это только первое звено, а остальные прилетят следом. Геринг же в это время с основной частью летчиков улетит в Дармштадт. Штабной офицер возражал, но Геринг и его товарищи не отпустили его до тех пор, пока все машины не поднялись в воздух. После этого Боденшатц сопроводил заложника в своей штабной колонне до Дармштадта. Пилоты же, отправившиеся в Страсбург, получили от Геринга секретный приказ разбить машины при посадке, что они и осуществили с блеском. Французам достались одни обломки.
Стоял густой туман. Два пилота, летевшие в Дармштадт, сбились с пути и приземлились в Мангейме. Там они увидели на здании ратуши красный флаг, солдат и вооруженных людей в штатском. Толпа разоружила летчиков, отняв у них пистолеты. С аэропланов сняли пулеметы, после чего обескураженным подчиненным Геринга разрешили уехать на грузовике в Дармштадт.
Геринг, узнав о происшествии, пришел в ярость. Он послал на Мангейм звено из девяти аэропланов и сам возглавил его. В качестве пассажиров находились и двое пилотов, которых разоружили восставшие рабочие и солдаты. Самолеты выпустили несколько пулеметных очередей по ратуше и летному полю и стали кружить над ним, а в это время бывшие пленники, приземлившись, передали заседавшему в ратуше революционному совету ультиматум с требованием вернуть все изъятое оружие и самолеты и принести письменное извинение, иначе по ратуше будет открыт огонь на уничтожение. Перепуганные революционеры сразу же согласились со всеми требованиями. Летчики выстрелом с земли оповестили своих товарищей о том, что все выдвинутые условия приняты.
На посадку в Дармштадте Геринг зашел первым. Он намеренно разбил свою машину в конце взлетной полосы. Остальные пилоты последовали его примеру. Находившиеся на земле самолеты также были приведены в негодность. Всем было ясно, что война окончена, и машины могли достаться либо победителям, либо революционерам.
11 ноября 1918 года Геринг сделал последнюю запись в журнале боевых действий эскадры:
«Перемирие. Эскадра при плохих погодных условиях летит в Дармштадт. Туман. С момента своего создания эскадра сбила 644 вражеских самолета. В боях погибли 56 офицеров и унтер-офицеров, 6 рядовых. Ранено 52 пилота в офицерском и унтер-офицерском чине, 7 рядовых».
Это был конец. После уничтожения самолетов личный состав эскадры Геринга собрался в городке Ашаффенбург, недалеко от Франкфурта-на-Майне. Делать пилотам было совершенно нечего, поэтому они пьянствовали в местных ресторациях. И было отчего: империя рухнула, солдаты не только не отдавали офицерам честь, но даже норовили сорвать с них погоны и кресты. Армия разложилась, будущее было туманным.
Церемония расформирования полка прошла во дворе местной бумажной фабрики 19 ноября. Прощальную вечеринку устроили поздно вечером в уютном пивном погребке, где собрались более тридцати соратников Рихтхофена. Геринг произнес короткую речь о славных делах эскадры, о погибших товарищах, посетовал, что имя Рихтхофена в нынешней Германии втоптано в грязь. Он клеймил солдат, бросивших фронт и обрекших страну на поражение, а о членах рабочих и солдатских советов сказал, что они не заслуживают даже презрения.
Геринг говорил негромко, но эмоционально, и его речь доходила до сердец слушателей. У будущего рейхсмаршала, несомненно, был ораторский талант, который чрезвычайно пригодился ему, когда он стал политиком. Он окончил свое выступление на оптимистической ноте:
«Мы четыре года, не щадя себя, защищали честь страны, хоронили лучших товарищей и не
