и следовало ожидать, обиделась не на шутку. Гардероб сформирован, залог за путевки внесен, маникюр-педикюр-ресницы в полном порядке, а тут такая незадача!
— Лети одна, зачем я тебе?
— Эгоист! Ты думаешь только о себе! А когда появятся дети, ты тоже так себя будешь вести?!
— Какие дети? — разговор о будущем, тем более, в таком тоне, застал Мунко врасплох.
— Не для меня мама ягодку растила, да?! Ну и пошел ты! — Сэржэна демонстративно вышла из комнаты, оделась и хлопнула входной дверью.
Мунко знал, что Сэржэна давно ждет от него предложения руки и сердца. Она просматривала фотографии свадебных платьев, изучала каталоги оформления зала, не пропускала ни одной свадьбы знакомых, тщательно запоминая все плюсы и минусы организации этих торжеств. Попутно искала варианты расширения жилплощади, словно невзначай подсовывая ему рекламные листовки застройщиков. Ее родители, против всяких устоев, сами заявились к ним в гости и познакомились с предполагаемым зятем. Тогда же и намекнули, что мечтают о традиционной свадьбе для своей единственной дочки, с хадаком, басханиин наадан и прочими атрибутами национального свадебного колорита. Мунко тогда подумал, что если когда-нибудь и женится, то точно без лишних глаз и шума в виде застолья. Придет в джинсах и футболке в ЗАГС, поставит подпись, где нужно, и отправится по своим делам, развивать собственное дело, приумножать благосостояние. И зачем? Возможно, когда появятся дети, он действительно поймет, что же это такое — любить, заботиться, оберегать.
«Не для меня мама ягодку растила» — эти слова, как соль на свежую рану, просыпались на душу Мунко. Даже утром, по дороге в аэропорт для встречи с Ханной Джонсон, он думал об этом. Сэржэна прекрасно знает о его отношениях с матерью, зачем надо было так говорить?! Хотя он и сам виноват, обнадежил девочку, а замуж не берет, полноценную семью не создает. Надо отпустить ее, пока молодая, пусть ищет свое счастье. Его судьба — прожить жизнь в одиночестве.
Ханна Джонсон оказалась шатенкой маленького роста с огромными карими глазами. На лице ни капли макияжа. Ногти коротко пострижены и покрыты матовым бежевым лаком. На зубах брекеты, что добавляет лицу особенный, отчасти детский шарм.
Ханна сразу понравилась Мунко своей открытостью и нескрываемым дружелюбием. Из аэропорта он повез девушку в гостиницу.
— У тебя почему глаза зеленые? Так бывает разве? — спросила Ханна.
— Ты хотела сказать — узкие и зеленые?
— Нет, обычные!
— Да ладно, не отпирайся. Вот такой я недобурят с зелеными узкими глазами.
— Наверное, у тебя предки были русскими? Вот у меня дед — казах, а мать — грузинка. Во мне тоже много кровей намешано. Так сразу и не определишь, кто я по национальности.
За разговорами и не заметили, как добрались до центра города. Благо, пробки на дорогах уже рассосались.
— Ты очень хорошо говоришь по-русски, будто в США не жила никогда, — заметил Мунко, когда Ханна раскладывала вещи в номере отеля.
— Русский — это мой родной язык. Мы переехали в Америку, когда я была ребенком, сразу после смерти матери. Я училась в русской школе, друзей русскоязычных много, и в семье только по-русски говорили. Поэтому так хорошо и изъясняюсь, хотя последние годы ловлю себя на том, что начинаю думать на английском. Это все из-за переживаний. Я недавно с мужем развелась. Болезненный развод был.
— Ты такая простая, я в шоке вообще!
— А что скрывать? Мне нужен идеальный мужчина, каким был мой дед. Он всю жизнь вдовцом прожил, любил бабку до конца своих дней. Она умерла, когда отец родился. Меня в честь ее матери назвали — Анной, это после эмиграции Ханной стала. После замужества — Джонсон. А раньше была Анной Константиновной Джумалиевой-Семипольской. Меня в школе, пока еще в России жили, Анкой Джуманджи дразнили, я жутко злилась, поэтому в Штатах новым знакомым представлялась Ханной. Ну и вот, когда моя мама умерла, отец сразу женился. Ему для карьеры надо якобы. На самом деле, я думаю, она его любовницей значилась еще при жизни мамы. Вот такой же мой бывший муж — бабник! А мне нужен настоящий, как дедушка, верный и преданный. Я и его последнюю волю приехала сюда исполнять.
— Покажешь нож? — Мунко было неловко слушать такие подробности, поэтому он с радостью сменил тему. — Какое тонкое и узкое лезвие! Сразу видно, что местные мастера делали.
— Что еще видно?
— Видно, что работа эксклюзивная, делалась на заказ или в подарок. А тебе что известно об изделии?
— Ничего практически. Дед про него вспомнил после смерти моей прабабушки, когда вещи в их квартире разгребал. Он помнил, бабушка рассказывала ему, что в госпиталь во время войны его с поля боя с этим ножом в руке привезли. Она с трудом из его руки этот нож вытащила, настолько крепко держал. Потом ему показывали, чтобы память восстановить, он же контузию получил и память потерял, но ничего так и не вспомнил. Нож хранился в сейфе прадеда, и потом вот дед решил узнать его историю. Откуда у него, бедного казахского сироты, этот нож оказался? Выяснил, что в том бою полегла вся дивизия. Пофамильно восстановил списки сослуживцев, на это у него целых восемь лет ушло! Так там пять человек из Бурятии было, он один с Казахстана, а остальные с Урала. Он, конечно, никого не помнит. Но эксперты ему пояснили, что чеканка ручная, в азиатском стиле, поэтому вероятно, что нож кому-то из бурятов принадлежал либо ему, казаху, что он сразу и исключил, так как бедным сиротой был. Перед смертью он мне так и сказал, что надо вернуть нож в Бурятию. Данные погибших есть, осталось найти их родственников. Но просто так кому-либо отдавать я не хочу этот нож. Сначала со всеми потомками воинов встречусь, сама переговорю и только потом, если доказательства найду, верну изделие. В противном случае отдам в местный музей. Все же на Родину верну, волю деда исполню.
— Смотри, здесь инициалы есть. По списку смотрела, сходится?
— Нет, никого, сверил дед еще.
— Значит, это клеймо мастера. Раньше так делали, да и до сих пор делают, помечая свою работу. Как отдохнешь с дороги, позвони мне, поедем ко мне в офис. Я покажу управляющему салоном, он очень начитанный, историк, краевед. Наверняка, направит на верный путь.
Управляющий центральным салоном Бато Жамсаранов, аспирант БГУ, с вдохновением взялся за изучение изделия.
— Старинное серебро, глазурь, инкрустация кораллами! Давно я такой красоты не видел. Дайте мне пару дней, и я назову фамилию мастера!
Впервые в жизни Мунко решил съездить на отдых по своей доброй воле.
