разговорных явлений в следующих случаях:
а) в словах частотной лексики: [шыс’т’и тыс’ич’ ч’илав’эк]; [унивирситэтэ]; [с’ич’ас]; [тбл’кэ]; [нэскэлкэ]; [шыз’д’ис’ат];
б) в зияниях: [сэа]бщения; спе[цыа]листы.
2. Просодика
В просодическом отношении речь тележурналиста в целом ровная по всем просодическим параметрам, дикция четкая.
2.1. Межсинтагменные паузы как перерывы звучания практически отсутствуют. Выражены только сменой тона (при этом амплитуда перепада тонов незначительна) или сменой высотного регистра.
Паузы между фразами (и редкие — между тактами) равной длины — средние. Граница синтагм может обозначаться регистровыми перепадами.
2.2. Мелодика: при наличии разнообразия неконечных ИК перепад высоты незначительный; в конце фраз чаще всего хорошо выраженная ИК-1, т. е. понижение голоса.
в) Акцентные выделения активно не используются или очень незначительные.
г) Не используются контрасты громкости и темпа.
III. Сниженно-публицистический тип
В качестве примера этого типа речи можно привести звучащий отрывок из речи тележурналиста Е. П. (телеканал «Вести», канал «Россия» (запись 2014 года). Текст, состоящий всего из трех фраз, был произнесен неприемлемо ни в тембровом отношении (гнусавый голос), ни в просодическом отношении (монотонно, с нарушением смыслового членения фразы). Приведем текст целиком (знак / обозначает паузы): [дл’э-фрэнсуа аланда этэ пасл’эдн’ээ маштабнээ фстр’эч’э с-эзб’ират’ил’эм’и нэканун’и фтарбвэ турэ выбэрэ ивб зада(3)ч’э кажэцэ прастб(3)й фс’ивб л’иш / сэхран’ит’ л’ид’ирствэ в-глазах / двэцат’и тыс’ич’нэ ауд’итбр’ии пар’ижыэ и-м’ил’ибнэ французэф па-фс’эй стран’э он ужэ: / сл’эдуиш’ий / пр’из’ид’э1нт / р’испубл’ик’эи]. В письменном варианте этот текст выглядит так: Для Франсуа Олланда эта последняя масштабная встреча с избирателями накануне второго тура выборов. Его задача кажется простой: всего лишь сохранить лидерство в глазах двадцатитысячной аудитории в Париже и миллионов французов по всей стране. Он уже следующий президент республики. Ср. со следующим отрывком из репортажа: *Его задача кажется простой всего лишь.
Литература
Дубовский Ю. А., Будасов Ю. Л. Просодическая архитектоника информационного радиодискурса: монография. — Пятигорск, 2009.
Кузьмина С. М. Состояние и задачи исследования русской фонетики в функционально-стилистическом аспекте // Русский язык в его функциональных разновидностях. — Т. 2 — М., 1996.
Пирогова Н. К. Об орфоэпических стилях и их эволюции в русском языке // Славянская филология. Сб. статей. Вып. XI / под ред. К. В. Горшковой и А. Г. Широковой. — М., 1979.
Е. Н. Басовская (Российский государственный гуманитарный университет)
Народная «борьба за грамотность» и позиция эксперта: переписка Д. Н. Ушакова с радиослушателями 1938–1941 гг.
(по материалам Архива РАН)
Среди многочисленных функций средств массовой информации можно обнаружить рефлексивную: СМИ представляют собой один из инструментов реализации общественного самосознания. В частности, в них находит отражение метаязыковое сознание, как профессиональное (научное, писательское, журналистское), так и обыденное (термин И. Т. Вепревой, см.: Вепрева 2005: 61).
Одна из основных форм проявления народной метаязыковой активности — выступления читателей, слушателей, зрителей с критикой «безграмотных» работников СМИ, сопровождающиеся, как правило, лозунгами в защиту «чистоты языка» и — нередко — требованием применить к виновным самые строгие меры. Обращения такого рода, а также публикацию некоторой их части самими «провинившимися» средствами массовой информации следует, вероятно, считать своего рода универсалией в отношениях общества и СМИ в новейшее время. Чтобы убедиться в этом, достаточно сопоставить высказывания радиослушателей, относящиеся к началу XXI и к середине ХХ в.
Так, на современном интернет-портале Radio-Rating содержатся такие, например, комментарии пользователей.
О радиостанции «Маяк»:
«Люблю и слушаю все программы радио «Маяк», но огорчает неграмотность ведущих, говорящих: конструкторАми… Хочется каждый раз позвонить, пыталась даже записывать такие «перлы». На такой радиостанции это, по-моему, недопустимо. 24.03.2016» (Radio-Rating).
О радиостанции «КоммерсантЪ-ФМ»:
«Очень плохой русский язык у ваших ведущих. Так, сегодня Нелюбин, рассказывая о китайском слепом оппозиционере, сказал «пробывший», сделав ударение на О. Таких примеров незнания грамматики очень много. Проведите курсы русского языка! 02.06.2012» (Radio-Rating).
Эти и подобные цитаты отличает яркая эмоциональность, категоричность, императивность, причем в сочетании с очевидно недостаточной компетентностью пишущего. Весьма характерно в данном отношении продемонстрированное во втором примере неразличение орфоэпии и грамматики.
Показательно, что все те же признаки характерны для обращений советских радиослушателей на местные радиоузлы и во Всесоюзный комитет по радиофикации и радиовещанию (Радиокомитет), написанных в 1930-х — 1940-х гг. и сохранившихся в Архиве РАН.
Вот что писал слушатель Я. Б. Далматов начальнику Архангельского радиоузла в 1938 г.:
«Имея репродуктор, я и мои дети с товарищами и подругами чуть не ежедневно устраиваем коллективное слушание радиопередач из Москвы.
Интерес к слушанию большой. Но это слушание, благодаря небрежности передатчиков, действует на школьников уродующе. Изучая грамматику, они слышат неграмматические произношения в передачах и начинают не только подражать в произношениях, но и при письме…» (Архив РАН: Оп. 3. Д. 129. Л. 19).
«Борьба за чистоту языка» рассматривалась официальной советской идеологией как важная составляющая создания новой, коммунистической культуры. В редакционной статье «Литературной газеты» в 1934 г. было заявлено: «… борьба за чистоту языка имеет не только стилистическое, но и политическое значение» (Литературная газета 1934: 1). Именно в первые десятилетия советской власти была заложена традиция апелляции к народной точке зрения как наиболее правильной при оценке языковых и речевых явлений. Представление о том, что народ со справедливым возмущением реагирует на неграмотную эфирную речь, характерно, например, для ряда публичных выступлений писателя Ф. В. Гладкова. По его словам, простые советские люди «свирепо протестуют против порчи и засорения языка…» (Литературная газета 1939: 3. Подробнее о дискуссии между Ф. В. Гладковым и Д. Н. Ушаковым см.: Басовская 2015).
Неудивительно поэтому, что радиослушатели в своих письмах конца 1930-х — начала 1940-х гг. чаще всего не задавали вопросов, а указывали дикторам и журналистам, как следует говорить по-русски. Так, группа радиослушателей из Саратова утверждала, что в эфире надо произносить не баллотироваться, а баллотироваться, не у русла, а у русла, не библиотек, а библиотек, не каучука, а каучука (Архив РАН: Оп. 3. Д. 129. Л. 30–31). Жесткая позиция авторов письма шла вразрез с принципом гибкости литературной нормы, отразившимся в уже опубликованных к этому времени первых томах «Толкового словаря русского языка» под ред. Д. Н. Ушакова. Составители словаря признали допустимым оба варианта глагола баллотироваться и существительных библиотека и русло. Только слово каучук было дано с единственным ударением — на третий слог, т. е. именно таким, которое показалось радиослушателям неверным (Толковый словарь русского языка: т. 1: 83, 139,1337; т. 3: 1407).
В некоторых случаях орфоэпические претензии слушателей к работникам радио перерастали — в духе эпохи — в обвинения политического характера. Показательно в этом отношении выдержанное в гневно-саркастическом тоне письмо товарища Кисляковского из Москвы:
«Если бы радиодиктор говорил «хотит» или
