– Да, я блондин, – проснулся он и открыл глаза, потянувшись всем телом.
– Ты красишь волосы?!
– Конспирация превыше всего. Меня могли бы узнать в аэропорте.
– Обалдеть.
– Приедем в дом брата, покрасишь меня, – заявил он твердо.
– А сам не справишься?
– С твоей помощью быстрее будет. – После этого он сощурился и добавил, – И я очень люблю, когда девушки копаются в моих волосах.
Я фыркнула, сдерживая смех. Остановите мою больную фантазию.
– Да, Юленька, ты правильно подумала, – мурлыкнул в ответ Макс, вгоняя меня в краску. – И там тоже.
– Надо же, какая хорошая краска, – попыталась перевести я тему в прежнее русло.
– А то, импортная.
За открытым окном послышался скрип тормозов сразу двух машин, от чего Макс подскочил резвее «раскабельского» кролика и выглянул наружу.
– Одевайся! Буди Ромку, и не высовывайтесь! – тут же велел он, хватаясь за джинсы.
Долго меня уговаривать необходимости не было. Я лишь успела подхватить приготовленное черно-белое платье в горох и краем глаза глянуть время на настенных часах. Полшестого утра!
– Рома, вставай и одевайся скорее! – протянула я сыну майку и бриджи.
Макс выскочил из зала к входной двери. С оголенным торсом и пистолетом в руках он скрылся в коридоре, предварительно бросив нам обувь и проверив магазин оружия. Мы с Ромой забились в дальний угол его комнаты, спрятавшись за шифоньером как раз в тот момент, когда дверь моей квартиры начала сотрясаться от мощных ударов. Микро-SD мы снова положили в настрадавшегося Оптимуса Прайма. Дверь распахнулась на очередном ударе и началась пальба. От страха я прижала Ромку как можно плотнее и стала считать выстрелы. Сначала одновременно было произведено около восьми беспорядочных выстрелов, затем последовали четыре четких и последовательных. Какое-то время были слышны вскрики, но потом все стихло. Шум был такой, что звон в ушах стоял. Сейчас все соседи сбегутся.
– Юля! – позвал нас Макс. – Выходите, все в порядке. Захвати мою борцовку.
Мы с Ромкой выбрались из укрытия в коридор и обозрели картину Репина «Приплыли». Дверь висит на одной петле, стена напротив испещрена дырами, два трупа на лестничной площадке, один в прихожей и один, знакомый блондин с татуировкой на перебинтованной руке, снова раненый, на этот раз в плечо.
– И это ты называешь в порядке?! – ужаснулась я, прикрывая рот ладонью. – Рома, не смотри.
Сынок отвернулся и прижался ко мне лицом.
– Я думал, ты за меня переживала, – наигранно обиженно буркнул он, подходя к раненому бандиту, проклинающему в данный момент всех наших предков.
Максим встал ботинком, натянутым в спешном порядке, ему на свежую рану, доставляя немалую боль, и приступил к допросу, низко к нему наклонившись.
– А теперь, мразь, ты расскажешь нам, откуда все знают, что именно Шолоховы скопировали сцены планирования терактов, – он произнес это тем же суровым тоном, который я слышала лишь тогда, в проулке.
– Я все скажу! – взвыл блондин, после того как Макс увеличил напор на рану. – Изъятие инфы произошло именно в тот день, когда Шолоховы поджали хвосты. Сначала мы подсылали своего человека из полицейского управления…
– Дуева? – спросил наш дядя, припоминая мой рассказ.
– Да, – кашляя кровью, ответил бандит, видимо, Макс задел ему легкое. – А потом пришли мы и стали… пытать Дианку на глазах у Санька. Он раскололся, что это именно они завладели планами терактов. Но флешку отдавать не пожелали. Все время орали, что не имеют ни малейшего понятия, где она. Потом их просто расстреляли, перевернули все вверх дном, но так ничего и не нашли. А позже Дуев вспомнил, что у них есть пацан, о котором мы и знать не знали. Не исключена вероятность, что он знает, где ворованные данные находятся. Недавно… сунулись в детдом, а его и след простыл. Потом чисто… случайно Дуев чуть его не сбил, – стал говорить он обрывисто. – И то, благодаря тому, что наши ему в «ниссане» шланг тормозной подрезали. Его смерть… должна была стать легкой… за все его провалы. Но ему свезло, и мы… стали искать…
Макс навел на лоб блондина пистолет и выстрелил, едва я успела отвернуться. Мне не было жалко этого бандита, особенно после того, как он запнулся на фразе «пытать» по отношению к матери Ромки.
Сынка потряхивало, но лишних звуков он не издавал. Я просто поражаюсь его выдержке. Макс поднялся, быстро вернулся в квартиру и вышел назад со своей и нашей дорожными сумками.
– Уходим, – бросил он в нашу сторону.
Через минуту мы уже выехали на проспект. Макс на долю секунды обернулся к нам, сидящим на заднем сиденье, осмотрел нас и снова повернулся к дороге.
– Ром, как ты? – спросил он с отеческой заботой в голосе.
– Нормально, – ответил сынок. – Главное, что ты жив.
– Что со мной будет? Я как птица феникс из сказок. Восстану из пепла, – протянул он руку назад и потрепал мальчонку по белобрысой макушке.
Через час петляний меж улиц мы выехали к особняку Шолоховых. Он находился в частном секторе, был огорожен кирпичным забором и имел два этажа. Ловко подтянувшись за край забора, Максим перемахну через ограду и открыл калитку изнутри. Моему обзору открылся широкий двор с нестриженым газоном и плодовыми деревьями, асфальтовой дорожкой, ведущей в пристроенный гараж и к крыльцу. Мы зашли внутрь, а Макс загнал машину во двор, после чего в гараже за каким-то уступом нашел запасные ключи от дома.
– Мама приезжала, – сделал он заключение, оценив царящий внутри порядок.
– Это та, что из Тамбова? – уточнила я, пропуская застывшего на пороге Ромку внутрь.
– Да, – приобнял Макс племянника. – Мы задержимся здесь не долго. Никто не догадается искать нас тут ближайшие пару дней.
Мы устроились поудобней. Выделили Ромке комнату на первом этаже, сами же решили поселиться в широкой гостиной, чьи окна были огромными, с удобным видом на калитку и палисадник. Старший родственник сходил в ближайший магазин и купил продуктов, я приготовила обед, всех накормила, перекусила сама и пошла укладывать Ромку немного поспать.
– Мам? – обратился он ко мне снова по-родному, укладываясь на софу.
– Да, Ром?
– Когда все закончится, ты поедешь с нами?
Я улыбнулась и кивнула.
– Да, конечно. Поспи немного, нужно набраться сил.
Сын заметно расслабился и повернулся на бок. Я посидела с ним какое-то время, пока его не охватил глубокий сон, затем вернулась в гостиную. Макса там не оказалось, тогда я заглянула в гараж и на задний двор. Макс был в резной деревянной беседке, обвитой цветущим вьюнком и ароматной петунией, сидел у круглого стола на отполированной светлой лавочке и перебирал пули в магазине своего пистолета. Весь его вид отражал напряжение и работу мысли.
