в зале заседаний местного медицинского института:
– Сначала надо его привести в порядок, – вздохнула врач, – синяки и ссадины можно объяснить падением, однако мне он нужен покорным, а не буйным… – эпизод агрессии не вписывался в стройную картину развития болезни из доклада Светланы Алишеровны:
– Можно сослаться на изменение привычного распорядка дня, на стресс, как говорит Давид… – врач нахмурила темные, ухоженные брови:
– Но если это так, то получается, что синдром лобных долей мозга не всегда приводит к полному разрушению личности. 880 проявил агрессию из-за беспокойства. У него могли остаться эмоции, воспоминания… – она не могла превращать пациента в куклу, посадив его на сильные лекарства:
– Овощей коллеги видели достаточно… – она аккуратно протянула руку к пациенту, – ценность 880 в том, что он никогда не получал успокоительных препаратов. У него чистое течение болезни, на такой стадии это редкость… – Светлана Алишеровна заметила подергивание изуродованных пальцев больного. Подбитый глаз косил в сторону санитара:
– Он явно выходит из ступора, – решила девушка, – неужели операция возымела свое? Пересаженные лобные доли прижились, он начинает оправляться? Вмешательство было экспериментальным, о нем не напишешь статью… – Светлана Алишеровна повернулась к санитару:
– Вы делали с ним что-то еще, – обвиняющим голосом заявила она, – пациент очень напуган… – медработник буркнул:
– Помыл из шланга. Не сидеть же ему в дерьме по уши… – пациент боялся струи воды и не хотел стягивать испачканные штаны:
– Пришлось отвесить ему несколько затрещин, повалить на пол и помыть силой, – вспомнил санитар, – но так требует инструкция… – Светлана Алишеровна поджала губы:
– Он привык к ванне. Шланг его вывел из себя, вызвал агрессию… – санитар отозвался:
– У нас ванна только раз в неделю, согласно распоряжению товарища главного врача… – девушка решила попробовать гипноз:
– Даже Давид в него поверил. Он сказал, что видел впечатляющие результаты. У меня хорошо получалось с другими пациентами… – по общему мнению врачей, у 880 гипнотизировать было нечего, однако Светлана Алишеровна хотела вернуть пациента к привычному состоянию:
– Если гипноз и не поможет, – решила она, – то он и не помешает. Я все занесу в историю его болезни. Если он прореагирует на гипноз, значит, личность начала проявляться после распада сознания… – стянув с шеи подарок мужа, золотой кулон на цепочке, Светлана Алишеровна велела санитару: «Оставьте нас одних». Она не могла рисковать приступами страха или агрессии.
Щелкнул замок в двери, кулон закачался. Присев, она заговорила мягким голосом:
– Милый, не бойтесь. Вы в безопасном месте, светит теплое солнце, рядом ваши друзья…
Она даже не поняла, как больной ухитрился рвануть цепочку. Золотые звенья хлестнули по лицу девушки. Светлана Алишеровна увидела стальной отсвет в прозрачной голубизне единственного глаза 880. Что-то острое воткнулось ей в шею, врач жалобно захрипела. Струя алой крови ударила в стену, капли долетели до пыльного стекла. Повалившись на пол, она забила ногами в туфлях на высоком каблуке. Запахло мочой, затрещал тонкий шелк блузки. Разрывая ей рот, Джон воткнул туда комок ткани:
– Сейчас она умрет, но я не хочу, чтобы здесь оказался весь персонал больницы. Впрочем, он и так здесь окажется… – серый алюминий торчал из бурно кровоточащей артерии. Брызги испачкали руки и лицо Джона:
– Черт с ним, главное выбраться отсюда. Хорошо, что у меня осталась вторая заточка…
Не оглядываясь на корчащуюся девушку, он обмотал руку ее жакетом. Зазвенело стекло в окне. Быстро выбравшись на пустынный двор, обогнув бюст Ленина, Джон исчез из вида.
Младшая Куколка неожиданно умело управлялась с плитой.
Завтрак могли доставить в коттедж по звонку, однако Саше нравились домашние хлопоты девушки. Он велел принести с кухни фартук для Надежды Наумовны. Она сама обходилась чашкой черного кофе и вареным яйцом:
– Молодец, она держит себя в форме… – за поздним завтраком с яйцами бенедикт он просматривал газеты, – и не расползется, как некоторые. Впрочем, она танцовщица, профессионалка…
Саша сводил девушку в большой зал главного особняка, где стоял проигрыватель. Танцевала Куколка отменно. Отпив приготовленный ей в итальянской машинке капуччино, Саша опустил «Правду». Куколка собрала темные волосы в тяжелый узел. Нахохлившись над чашкой эспрессо, она курила «Житан»:
– Вы поняли, – наставительно сказал Саша, – с маэстро вы танцуете вальс и танго. Сегодня доставят ваш концертный костюм и вечернее платье… – фальшивая Дора Фейгельман выходила на сцену в скромном наряде, с косынкой на голове:
– Надежду Наумовну можно одеть в мешок из-под картошки, – смешливо подумал Саша, – и, все равно, ни один мужчина перед ней не устоит. Хотя в мешке будет еще более… – он поискал слово, – волнующе… – вечернее платье, шелка цвета горького шоколада, везли на самолете из Москвы. Саша не доверял местному обкомовскому ателье:
– Здесь провинция, а в Москве они шьют по новейшим выкройкам… – судя по фото, платье мало что оставляло для фантазий:
– На вечеринку в Академгородке она явится в мини, – хмыкнул Саша, – Викинг не пройдет мимо нее… – он проверил, как Куколка танцует рок и твист:
– Отжигает, как принято говорить, – он тоже закурил, – у нее отличные способности, она почти акробатка… – Надежда Наумовна, с плохо скрываемой злостью, заметила:
– Как вы, товарищ Матвеев… – голос девушки дышал издевкой, – предлагаете мне объяснить ему и ему… – она ткнула изящным пальцем в разложенные на столе фотографии, – тот факт, что я уже не… – девушка немного зарделась. Саша зевнул:
– Они современные люди, товарищ Левина. Такие вещи сейчас мало кого интересуют. Кроме того, я кое-что оставил нетронутым… – он тонко улыбнулся. Саше хотелось заняться и этой частью дела, однако он велел себе потерпеть:
– Куколка никуда от меня не денется, но во время беременности лучше не рисковать… – на дачу приехал врач из местного отделения Комитета. Он уверил Сашу, что Надежда Наумовна совершенно здорова:
– Она молодая девушка, никаких затруднений с беременностью не предвидится, – напомнил себе Саша, – остается ее сестра, которую тоже надо готовить к дальнейшим операциям… – ситуация казалась ему забавной:
– Наверняка, они будут работать и вместе… – Саша велел себе сосредоточиться, – в одной постели, так сказать… – пока ему надо было думать о тексте письма Куколки маэстро Авербаху и о собственном послании Дракону:
– После завтрака, пока Надежда Наумовна репетирует, я займусь документами, – решил Саша, – вообще у нее здесь не жизнь, а малина. Нечего жаловаться, она почти на каникулах… – ему не нравилась вечно недовольная гримаса Куколки:
– С вашими подопечными, – строго сказал ей Саша, – вы должны быть веселой и беззаботной, товарищ Левина. Мужчины не любят неприветливых девушек… – Куколка что-то буркнула себе под нос. Саша разобрал знакомое ему слово «мамзер»:
– Пусть ругает меня, как хочет, только не срывает операции. Впрочем, она неглупа. Шаг вправо, шаг влево, как говорят на зоне, и она навсегда простится с семьей… – он вернулся к газете, где не было ровно ничего интересного. Страна встала на трудовую вахту в честь приближающего съезда партии:
– Население острова Тристан-да-Кунья эвакуировали в Британию из-за извержения вулкана, – Саша отложил газету, – британцы выводят войска из Кувейта, в Катанге ожидается перемирие… – на дачу доставляли и западные газеты. Саша взялся за The Times. В передовице выражали надежду на будущий мир в Конго:
– Несмотря на действия различных бандитских формирований, законное правительство страны, совместно с силами ООН, предпримет все меры к объединению страны и прекращению кровопролития, развернувшегося с особенной силой после трагической смерти премьер-министра Лумумбы… – Саша не сомневался, что Лумумба погиб от рук американцев:
– Им нужен доступ к алмазам и урану. Демократическое Конго, выбравшее путь социализма, им ни к чему. Но за Конго, как за всю Африку и Латинскую Америку, мы еще поборемся… – Саша решил встретиться с Драконом в Европе:
– У него случаются отпуска. Проведем время вместе,
