– Это волшебство, – выдохнула она в полном восторге.
Мерцающие гирлянды вплетались в зелень, формируя красивый узор из звезд. Яркие цветные фонарики освещали тропинку, ведущую в лабиринт. И каждый был подсвечен лучами луны.
– Это прекрасно. Как в зимней стране чудес. – Габи нахмурилась. – Но мы не можем взять с собой лошадей.
– Все в порядке. Я договорился, что нас встретят здесь и отведут животных в конюшню. Нас заберут позже.
– Ты все продумал. – Габи внимательно посмотрела на него.
– Я старался. Я хотел, чтобы ты увидела, что я сожалею о том, что обманул тебя, и я хотел, чтобы ты увидела это.
– А что‑то подобное есть в Агиларесе?
– В моей стране больше скал. Возможно, это отражается в нашей культуре. Но от моей великолепной страны захватывает дух.
– Я бы хотела увидеть ее.
– Может, ты позволишь мне быть твоим проводником?
Прежде чем Габи успела ответить, послышался шум машины, и через несколько минут большой внедорожник остановился недалеко от них. Из машины вышла группа людей. Несколько человек взяли что‑то из багажника и направились в лабиринт, а двое парней подошли к Габи и Цезарю.
Габи спешилась и немного поболтала с молодыми людьми, а потом наблюдала, как они садятся на лошадей и рысью удаляются.
Цезарь указал на лабиринт.
– Идем? Я знаю дорогу, но с удовольствием побродил бы вокруг, поплутал, если хочешь.
Габи выдохнула:
– О, это было бы настоящее приключение.
Они бродили по дорожкам. На углах стояли деревянные скульптуры рождественской тематики. Эльфы, олени, все искусно вырезано из дерева. Огоньки мерцали, сияли и отражались от зелени. Габи все это безумно нравилось.
– Потрясающе! Рождественская атмосфера. Звучит безумно, но я так увлеклась своим балом, что почти забыла, как близко Рождество. Да и к тому же дворец Касавелье уже украшен. Я не жалуюсь, – быстро сказала она, – но я привыкла сама украшать книжный магазин.
– Полагаю, это очень отличается от твоего обычного Рождества.
– Да. – Габи на мгновение замолчала. – Когда я была ребенком, Рождество выдалось довольно тихим, но это было нормально. Дядя Питер покупал елку, а мы с тетей Би всегда ее украшали.
Воспоминания были драгоценными.
– Мы обменивались небольшими подарками, – это всегда были необходимые вещи для Габи: перчатки, школьные туфли. – После рождественского ужина мы отправлялись на прогулку.
Они почти не разговаривали на прогулке, но молчание не пугало. И это было время, когда она чувствовала себя ближе к ним обоим. Габи понимала, что ее просто принимают, но не любят. И в возрасте восьми лет она поняла почему. Из‑за подслушанного разговора между тетей и ее подругой.
– Она хорошенькая малышка, – сказала подруга, – милая и вежливая.
Потом тетя Би:
– Да, это так. На самом деле это был шок. Мы с Питером никогда не хотели иметь детей. И у нас имелся конкретный план на нашу старость. Мы собирались объехать всю Европу. Конечно, после смерти Софии мы никогда не сможем этого сделать. Габриэлла – наша родственница, и мы всегда будем поступать правильно по отношению к семье. Но иногда я не могу не думать о том, насколько другой могла бы быть наша жизнь.
Хотя тетя и дядя никогда не говорили ей о своих сорванных планах, эти слова преследовали ее годами, вызывая чувство вины. Она поклялась себе, что однажды накопит достаточно денег, чтобы в один прекрасный день они могли отправиться в путешествие. Но этому не суждено было случиться. Питер и Би умерли.
Габи моргнула, возвращаясь в реальность. Видя, что Цезарь изучает ее лицо, она вспомнила, что королевы должны скрывать свои чувства, а она стоит сейчас разочарованная, расстроенная, погруженная в мучительные воспоминания.
– Прости. Я немного заблудилась в прошлом. Уверена, твое Рождество было намного веселее с братьями и сестрами.
– Шум в королевском доме не поощрялся. Агиларес не празднует Рождество с таким размахом, как это делает Касавелье. Или, по крайней мере, мои родители не отмечают. В нашем саду есть огромная елка, чтобы люди могли прийти, но в доме елки не было. И у нас нет ничего подобного, как этот лабиринт.
– Тогда расскажи мне о своем Рождестве.
– Мы ходили в церковь, потом возвращались и открывали подарки. Мы в семье не дарили друг другу подарки, так как было много сюрпризов от других. Нет, мы, конечно же, поздравляли друг друга с Рождеством, отправляли открытки. Родители считают, что это должно быть сделано своими руками и сделано именно в сам день праздника.
– Ну, хотя бы у тебя было много подарков.
– Нам не разрешали их оставлять.
– Почему?
– Их было слишком много, и родители решили, что нам ничего не нужно. Поэтому мы все передали на благотворительность.
– Должно быть, это было непросто. – Она нахмурилась. – Но почему вы не обменивались подарками в семье?
– Думаю, считалось, что раз нам выпала честь быть королевскими особами, то этого уже достаточно, – пожал он плечами. – Рождество рассматривалось как возможность подарить что‑то людям.
Габи взглянула на Цезаря. Его голос звучал спокойно, никакого гнева или разочарования. Просто факты. А почему ему следует жаловаться? Она подумала о том, что у него необыкновенный образ жизни. И еще Цезарь упустил волшебный дух Рождества, который так важен.
– А что насчет тебя? – спросил он. – Как ты обычно проводишь Рождество?
– Обычно мой книжный магазин открыт в этот день. Люди могут прийти и получить праздничную еду и насладиться общением. Я поняла, что в Рождество очень многим одиноко. Так что я готовлю разные блюда, сладости, яблочный сидр. Люди приходят, когда хотят. Мне это нравится. – Габи почувствовала, что тоска опять охватывает ее. Но ведь королевские особы не проявляют эмоции. Она быстро поморгала и посмотрела на Цезаря. – А ты? Что ты делаешь на Рождество?
– Обычно я уезжаю на Рождество. Либо катаюсь на лыжах, либо греюсь в тропиках. Это весело.
Габи не сомневалась, что это весело. Но прежде чем она смогла ответить, они достигли центра лабиринта и остановились.
– О!
Это место было превращено в волшебный грот. Деревянная резная рождественская инсталляция заставила ее затаить дыхание. Она подошла ближе и стала рассматривать детали, поражаясь таланту, создавшему маленькие фигурки людей и животных, колыбель, Деву Марию. Все было сделано просто, но изящно и с благоговением.
На накрытом вышитой дамасской скатертью столе уже были расставлены столовые приборы и лежали накрахмаленные салфетки. Обогреватели расставлены по периметру, согревая их в этот прохладный вечер. Дополнительные лампы отбрасывали золотистый свет. В воздухе витали ароматы еды, разложенной в тарелках, отчего рот Габи наполнился слюной.
