и печально. Пока он говорил, он протирал стаканы, наливал нам кофе и немного недоуменно осматривал заведение, в котором работал барменом.
– Возможно я старею, но теперь я не вижу ничего весёлого в таких шутках, которыми раньше хотел бы гордиться. Но знаете, что самое печальное? – он сделал паузу, как хороший рассказчик, и продолжил тихим голосом, почти перейдя на шёпот. – Самое печальное, что кроме этих историй, в моей жизни ничего больше не было. А, значит, сейчас мне остается только отрицательный опыт и сожаления. Я знаю, как делать не стоило, и только. А мне хотелось бы вспоминать что-то такое, чем можно было бы гордиться.
Бармен смотрел на меня выжидательно и чуть-чуть строго. – Это очень важно! – добавил он. – Но таких историй у меня, почему-то, нет.
Хмель не выветрился у меня из головы, но печаль, переданная мне Панургом, сменила злость и страх, которые накопились за день.
Мысли плавали в моей голове спокойно возвышенно, как сигаретный дым. Я не знал, что мне делать со своей жизнью дальше, но внутри меня появилась уверенность, что она, эта жизнь, пока не кончена, а, значит, даст мне шанс. Или хотя бы примирит с осознанием того, что когда-то я этот шанс упустил, и сделать уже ничего нельзя, а значит нужно успокоиться и хотя бы не совершать подлости. Что тоже не так и мало.
Зверь
Панург отошел от нас и сделал телевизор погромче. Видимо, чтобы развеять звуком новостей, осадок от своего рассказа.
– Так зачем ты влез в эту драку? – повторила свой вопрос девушка.
Что я мог ей ответить? Что в очередной раз поплыл по течению? Что я сам не знаю, как это произошло? Что я не влезал в драку, а просто подставил свою физиономию под кулаки тех, кому охота было по ней колотить?
– Ты знаешь Артура? – спросила она.
– Нет. Это кто? Тот, кого хотели побить, или кто-то из тех, что били меня?
– Его не собирались бить. В общем, это долгая история. А тебе здорово досталось.
– Бывает, – пожал я плечами.
– И часто с тобой это бывает?
Я не успел ответить, как она показала пальцем в сторону экрана. – Смотри! То самое НЛО.
– … Неопознанный летающий объект приближается к земле. Он уже вошел в область магнитосфер земли, называемую " Поясом Ван Аллена", и продолжает приближаться к нашей планете. У ученых пока нет понимания, что это: метеорит или искусственный объект. Военные воздерживаются от комментариев. Но уже сейчас можно увидеть светящуюся точку в ночном небе невооруженным глазом. Также неясно, как этот объект мог так долго оставаться незамеченным… – донёсся голос дикторши из телевизора, когда бармен сделал звук громче.
– Вы можете пойти посмотреть на улицу, – сказал он. – Я всё равно уже закрываюсь.
Я потянулся было за деньгами…
– Не надо. Бар работал сегодня последний вечер – неудачная была затея. Так что, всё, что вы выпили, пришлось бы вылить. Вы ничего мне не должны. Но, если мы всё же не закроемся, то вы заходите. Мне было приятно с вами пообщаться.
И вот мы запахиваем: я – куртку, а девушка, с которой я сегодня впервые заговорил и даже не знаю её имени – пуховик, и выходим на улицу, как старые знакомые, смотреть на то ли метеорит, то ли космический корабль. Мы стоим посреди пустой дороги, на которой нет ни людей, ни машин, и всматриваемся в чёрное небо в надежде увидеть светящуюся точку. Чтобы потом, спустя много лет, иметь возможность с гордостью сказать: «А помните эту историю? Мы видели!». Будем ли мы ещё знакомы, или расстанемся сейчас, так и не открыв наших имён? Станем ли рассказывать об этом вечере, перебивая и дополняя друг друга, или представляя, во что могло бы вырасти наше знакомство, если бы …
В небе действительно светилась красная точка. Ни мы, с моей новой знакомой, ни военные с учёными не знали, что это и зачем оно несётся через космос к нашей планете. Но глядя на неё с занесённой снегом московской улицы, хотелось верить, что это не бездушный обломок, которому нечего сказать землянам, кроме как о факте своего существования, но нечто имеющее историю и смысл. Нечто такое, что тяготится одиночеством в бесконечной пустоте вселенной, и хочет поведать свою историю нам, землянам.
И ещё, от этой маленькой точки в огромном чёрном небе веяло такой печалью, что мы молча взялись за руки и завороженно замерли, глядя вверх: я – длинный, нелепый, с разбитым лицом, и она – маленькая блондинка в зелёном пуховике. На мочке уха у неё мерцала серёжка, кожа на шее натянулась – она вся, как будто вытянулась вверх, как памятник Гагарину. Что-то невероятно трогательное было в этой девушке, что я забыл про драку в лесу и про то, что она была свидетелем моего позора, и потянулся, чтобы обнять её. Просто обнять…
– Не надо! – она резко обернулась. – Понимаешь, всё здорово: это НЛО, этот бар, мы с тобой. Но это такие фантазии, когда можно пялиться в ночное небо и гулять под ручку по пустой улице. И если сюда прилетят инопланетяне, то всё должно, вроде как, измениться – всё начнётся заново и будет неважно, кто кем был до этого, кто с кем был до этого. Но никто не прилетит! – она заговорила громче. – Это, скорее всего, обычный булыжник, каких в космосе миллионы. А этот просто не заметили сразу, и поэтому он вызвал переполох и ожидание конца света. Он пролетит мимо, про него забудут, а значит всё остаётся по-прежнему: ты с разбитым лицом, я, шедшая за тобой, чтобы отговорить тебя написать заявление в милицию, и мой парень, который ждёт меня.
– Я просто хотела убедиться… – она замолчала и стала смотреть в сторону. Не на меня, не в черное небо, а куда-то поверх моей головы, где, наверное, ждал её один из тех двоих, что встретились мне сегодня у костра в лесу.
– Ладно, – она уже была совсем спокойна. – Всё равно. Я пойду.
И её зелёный пуховичок поплыл над замёрзшей улицей, слегка покачиваясь, в такт шагам, и удаляясь от меня.
– Странно, – сказал я тихо, сам себе. – Почему у меня такое чувство, что я кого-то обманул? Почему у меня сейчас, так скверно на душе? Разве я в чём-то виноват перед этой девушкой или перед её парнем? В чём? В том, что дал себя избить? В
