Но это, опять же, было давно. А то давно, которое произошло настолько давно, что никто не помнит, насколькодавно — это самое давнее давно.
По подсчетам ученых, котором нечем было заниматься, обычно именно такой вид давно из всех обозримых оказывается какой-нибудь легендой, так что вопрос о происхождении здания оставался открытым. Кто-то даже предполагал, что здание построено на старом кладбище — но такую теорию применяют практически к любому месту, история появления которого неизвестна.
Точно было одно: все здесь стремилось к минимализму, это, видимо, считалось главным трендом моды, который особо чувствительные к изменениям тут же подхватывали.
Все лишние украшения со здания поубирали. Хотели убрать колонны — но народные возмущения были столь велики, что опоры пришлось оставить. К тому же, горе-дизайнеры вовремя сообразили, что колонны всегда несли не просто эстетическую функцию. Самой ажурной частью осталось крыльцо с навесом. Здесь даже не избавились от маленьких трубящих статуй каких-то ни то фей, ни то муз, ни то птиц, блестящих на солнышке.
Шляпс очень вовремя надавил на тормоза остановился прямо на ступеньках, без сил рухнув на них. Мужчина снял шляпу и посмотрел на встроенные часы — он даже успел на несколько минут заранее!
Списав такое чудо на ускорение от бесчисленных чихов, люминограф отдышался, проверил наличие сумки и, уже не надевая шляпы, шагнул в театр.
Призрачно-зеленоватый дым клубился, собираясь в силуэты черепов, своим потусторонним свечением завораживая до мурашек, которые не ограничивались спиной и пробегались по всему телу.
Ну, по крайней мере, такие эмоции он должен был вызвать на сцене — здесь, за кулисами, он уже всех, мягко говоря, достал. Чудные механизмы скрежетали, извергая ввысь клубы дыма. Мигали магические лампы. Тут и там стояли зеркала, которые копошившиеся работники спешно хватали и несли на сцену.
Глиццерин Пшикс нажал на рычажок — и маячащий в зловещей дымке череп начал постепенно таять, пока окончательно не исчез.
Сплошной дым да зеркала — но сколько же с ними мороки!
Юный Пшикс был очень рад, что сегодня, наконец, все спецэффекты увидит публика. Нужно было удостовериться, что механизмы работают слажено, и вместо жутких образов дым вдруг не начнет собираться во что-то непристойное — это приберегли для другого спектакля. Сам Глиццерин, провозившийся с техникой сутками, считал, что проверять ее за десять минут до премьеры — бред, но начальство настояло.
А настойчивость начальства — все равно, что приставленный к виску пистолет. Особенно, когда ты хочешь стать не просто театральным пиротехником, а главным театральным техником по спецэффектам. И от этой должности тебя отделяет малюсенький шажок. В этой ситуации, настойчивость начальства превращается в самое настоящее дуло танка.
Поэтому приходилось спешно возиться и шуметь за сценой, а потом на сцене — расставляя зеркала и готовя дым.
Глиццерин, не то чтобы особо сильный и мускулистый, скорее словно сделанный из картонки, поднял приспособление и аккуратно понес его на сцену. Занавес все еще был задернут, в зале шумели зрители, и магический свет, который пока не погасили, пробивался на сцену. Установив машину, пиротехник Пшикс посмотрел на чудо-механизм, довольно улыбнулся и скрылся.
Ему нужно было спуститься под сцену, чтобы настроить пару механизмов, которые отвечали за искры, огонь и безопасное подобие взрывов. Вот эти вещи, как он считал, точно нужно было проверять за несколько минут до представления.
Глиццерина с детства влекли взрывы, искры и обилие дыма — какое-то время он даже подумывал стать алхимиком. Но, когда подрос и набрался ума, осознал, что господа алхимики обычно взрывают вещи совершенно случайно, во вред себе, и взрывы эти совсем не красивые. Ну и, естественно, в большинстве случаев несут за собой либо гнев соседей, либо одну-другую лишнюю смерть, это не считая кончины самого алхимика.
А пиротехника и спецэффекты — дело куда более безопасное и красивое! Цветные искры, шипение, дым… К тому же, бесплатная возможность смотреть постановки. Правда, даже здесь безопасными взрывы становятся только когда приноровишься.
Но это уже совсем другая история, которую Глиццерин вспоминает со смехом, а его начальство — со злостью.
Пиротехник Пшикс, человек того возраста, когда ты уже не юноша, но еще и не мужчина, в потертом зеленоватом костюме с оттопыренным воротничком, уже собирался нырнуть в открытый деревянный люк и скрыться под сценой.
— Глиццерин! — раздался басистый голос. Пшикс, свесив ноги в пустоту подвалов, остановился.
— Я все проверил, мы все расставили! Осталось только…
— Ну вот и замечательно, господин Пшикс. А теперь быстро бегите сюда и встретьте этого треклятого люминографа, если он вообще явится.
— А почему я, сэр? Это вроде как… — пиротехник не успел договорить, потому что его перебили. Уже потом, задумываясь о произошедшем, Глиццерин понимал, что договори он фразу «это вроде как не мои обязанности», и начальство дало бы ему хорошего пинка.
— Потому что все остальные слишком заняты приемом гостей, а из всей своры за сценой я могу довериться только тебе! — начальство в лице главного режиссера перебило Пшикса.
— Хорошо, но я сначала быстро проверю устройства под сценой…
— Никаких сначала и быстро, бегом в холл! Времени осталось мало, а этому треклятому люминографу, опять же, если он явится, нужно все рассказать.
— Но пиротехника под сценой…
— Подождет! — рявкнул режиссер. — Пшикс, хватит спорить, а?
Главный режиссер Увертюр, видимо, считал, что спички не игрушка только детям — а вот в руках взрослых они даже не обжигают. Обычно именно после такого мышления загораются леса, вынуждая животных превращать свои норки в коммуналки.
Но спорить с начальством может либо настоящий дурак, либо умник, который дураком просто притворяется. Как в самых лучших пьесах одного автора, который вроде как и не существовал, или был женщиной, или все же существовал, меняя тела.
В общем, спорить с начальством может либо дурак натуральный, либо дурак-шут.
Глиццерин Пшикс не был ни тем, ни другим. А потому еще раз посмотрел в темноту, пасть которой открывалась под сценой, вздохнул, захлопнул люк и побежал.
Шляпса чуть не унесло волной гостей, которые опаздывали на премьеру и при этом хотели насладиться красотой здания, поболтать со знакомыми и обязательно успеть в буфет. При этом никто из них не знал, куда идти — и бедным сотрудникам приходилось объяснять, что к чему.
Образовалась не слишком большая, но все-таки толпа, которая волновалось, как желудочные соки при несварении.
У люминографа уже четвертый раз спросили, сколько времени. Его это начинало раздражать — то был самый идиотский вопрос из всех существующих, особенно беря в расчет то, что часы висели, во-первых, на стене, а во-вторых — на шляпе Диафрагма.
