Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
Таким образом, если какое-либо событие произошло вечером, скажем в 21 час, то, с одной стороны, по церковному счету, оно записывалось уже следующим днем, но с другой, по бытовому счету, – датировалось еще предыдущим. Именно это и произошло с рождением Константина. Он появился на свет вечером 18 мая, но уже после начала нового церковного дня, в который, судя по сообщению летописца, и был крещен. Отсюда становится понятным, что составитель Лаврентьевской летописи был прав, когда датировал рождение Константина 1186 г.
Подобная ситуация не являлась чем-то уникальным для Древней Руси. Ее мы видим в случае с датировкой смерти Ярослава Мудрого. Ипатьевская летопись под 6562 (1054) г. сообщает: «Преставися князь Руский Ярославь… Ярославу же приспе конець житья и предасть душю свою месяца февраля в 20 в суботу 1 недели поста въ святого Федора день»[61]. Однако среди древних граффити Софийского собора в Киеве была обнаружена запись, относящая это событие не к субботе, а к воскресенью: «Въ [лето] 6562 месяца феврари 20 успение царя нашего въ въскресени в… еде… Феодора». В свое время это разногласие породило дискуссию о дате кончины Ярослава Мудрого, пока ее не объяснил Б.А. Рыбаков: Ярослав умер в ночь с субботы на воскресенье, когда по одному счету (бытовому) была еще суббота, а по церковному счету уже воскресенье[62].
Фиксация внимания летописца на то, что рождение Константина произошло в субботу, не случайна. Согласно ветхозаветному преданию, Господь объявил Моисею, что на протяжении недели «шесть дней можно делать дела, а в седьмой день суббота покоя… никакого дела не делайте». Этот же источник разъясняет, что суббота начинается еще накануне в пятницу, а заканчивается вечером следующего дня (Левит, 23: 3, 32). Таким образом, речь в летописном известии идет о субботе, именно как церковном дне. Что касается отмеченной нами разницы в датах памяти святого мученика Патрикия (18 или 19 мая), она может являться показателем того, что более ранние церковные уставы вели отсчет суток с захода солнца, тогда как поздние перешли к привычному для нас исчислению времени.
Определив точную дату рождения Константина, видим, что утверждение Н.Г. Бережкова об ультрамартовском характере летописной статьи 6694 г. Лаврентьевской летописи ошибочно. Это позволяет сделать вывод, что годовые летописные статьи не являются чем-то единым и цельным, а представляют собой лишь совокупность отдельных известий, отделенных друг от друга трафаретными оборотами «в то же лето», которые летописец в силу известных ему соображений старался «привязать» к тому или иному году.
Это вынужден был косвенно признать и сам Н.Г. Бережков. Анализируя дальнейшие известия годовой статьи 6694 г. Лаврентьевской летописи, помещенные уже после описания похода Игоря, он датировал их все тем же 1185 г. Речь идет о походе «воев» Всеволода Юрьевича на болгар, а затем о злой междукняжеской крамоле в Рязанской земле. При этом исследователь утверждал, что «нет оснований считать эти события не принадлежащими к тому годовому комплексу, которому отведена статья»[63]. Однако далее он писал: «Между известиями о походе на болгар и о рязанской „крамоле“ читаем: „В се же лето выгнаша новгородци Ярослава Володимерича, а Давыдовича Мьстислава пояша к собе княжить Новугороду: так бо бе их обычай“. По свидетельству Новгородской летописи, Ярослав был удален из Новгорода в 6692 (1184/85) мартовском году и в сентябре этого года был посажен на стол Мстислав. По отношению к этому сообщению Лаврентьевская летопись допускает запаздывание, включает его не в ту статью, в которой ему надлежало бы быть…»[64]
Наши наблюдения позволяют восстановить подлинную хронологию семейной жизни Марии, связанную с рождением ее детей. Первоначально у нее в браке с Всеволодом рождались только дочери. К сожалению, у нас нет данных, когда они родились. Можно лишь предположить, что они появились на свет еще до вокняжения Всеволода на владимирском столе. Лаврентьевская летопись под 1176 г. сообщает, что владимирцы, простившись с умершим братом Всеволода – Михаилом Юрьевичем, княжившим в городе, «целоваша крестъ ко Всеволоду князю брату Михалкову и на детехъ его»[65].
Слова «и на детехъ его» можно рассматривать как первое косвенное свидетельство о детях Марии и Всеволода. Разумеется, его можно оценивать как трафаретную фразу присяги горожан о службе князю и его детям (независимо от того, родились они или появятся в будущем). Во всяком случае, об этом свидетельствует формуляр подобной присяги, сохранившийся в одном из позднейших сборников митрополичьего архива: «А мне, имярек, и детей своих болших к своему государю, к великому князю имярек, привести, и к его детем»[66]. Но, судя по всему, Всеволод к моменту вокняжения на владимирском столе уже имел детей, поскольку в летописную «Повесть об убиении Андрея Боголюбского» в виде молитвы была включена похвала семье его младшего брата, отомстившего убийцам: «Богу молися помиловати князя нашего и господина Всеволода, своего же приснаго брата да подасть ему победу на противныя, и многа лета съ княгынею и съ благородными детми и мирну державу ему и царство его ныня и присно в бесконечныя векы, аминь»[67].
Более точно вычислить даты рождения дочерей Марии можно, исходя из дат их замужества. Лаврентьевская летопись под 1187 г. помещает известие о том, что Всеволод и Мария отдали свою дочь Всеславу за черниговского князя Ростислава Ярославича († после 1205), внука великого киевского князя Всеволода Ольговича, княжившего в Снове.
В записи указана точная дата этого события – 11 июля, отмечено, что главное торжество состоялось во Владимире и на нем присутствовало много гостей[68].
Известно, что Ростислав Ярославич родился на Рождество Иоанна Крестителя – 24 июня 1174 г.[69] Невеста могла быть стольких же лет или чуть младше. В этом случае она должна была родиться около 1174–1175 гг.
Второй по возрасту дочерью Марии, судя по всему, была Елена, которая, видимо, не вышла замуж из-за какого-то физического дефекта или слабого здоровья. О ней известно лишь то, что она умерла 30 декабря 1205 г. раньше матери и была похоронена в уже основанном той Успенском монастыре[70]. Данный факт позволяет твердо говорить, что среди найденных в октябре 2015 г. в аркосолии Благовещенского придела Успенского собора Княгинина монастыря женских останков Елены не было. Поскольку она родилась где-то в середине 70-х годов XII в. и прожила до 1205 г., принадлежать останки индивида № 3 (девочки в возрасте около 9 лет) ей явно не могли. По биологическому возрасту останков ее можно было бы отождествить с индивидом № 2 (возраст около 25–30 лет), но ДНК-экспертиза показала невозможность ее родства с останками индивида № 1, отождествляемыми с Марией.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
