— Мы могли не успеть, Романова. Или еще хуже, не поняли бы, что ты истекаешь там кровью и умираешь. Я мог быть занят, а ребята, они не поднялись бы сюда без моего разрешения на это. Или ты просто не дожила бы до больницы. Знаю, я виноват, но не стоит так наказывать меня. От этого хуже будет не мне, а тебе, — наконец он отпускает мой подбородок, быстро закатывает рукав на левой руке до татуировки, и подносит её к моему лицу. — Видишь это? Видишь? Уверен, читать ты не разучилась. Я мерзавец, коим стал благодаря ей, — не стоит долго гадать, кто это его «ей». Моя сестра. — У меня ничего не дрогнуло бы, если бы ты сегодня умерла. Мне все равно, если бы ты сегодня откинулась. Потому что я — мерзавец!
Не замечаю, как слезы капают из глаз, как мне становится больно от его слов. Он хотел донести до меня, какой он бездушный ублюдок? Так вот, не стоило ему так стараться. Потому что я уже давно это поняла и усекла.
Но тогда почему мне так больно от его слов? Почему чувствую, как становится трудно дышать? Возможно ли, что причина в нем? Потому что он сейчас рядом, сидит передо мной, яростно сверкает на меня глазами? И чувство, будто меня отчитывает как маленького ребенка.
— Теперь эта твоя ошибка всегда будет с тобой. И, прежде чем делать такие необдуманные поступки, будешь вспоминать меня, и понимать: проблемы, которые появятся в твоей жизни, дерьмо по сравнению того, как с этим.
И когда он попытался обнять меня, истерика нахлынула с такой силой, что я закричала. Не смогла сдержать в себе боль.
— Не прикасайтесь! Нет! Ненавижу!
Подскочила с места, как ужаленная, и пыталась стереть с щеки слезы, но они срывались с ресниц, будто не собираясь никогда заканчиваться. Я не понимаю, что со мной происходит. Почему так реагирую на него.
— Отпустите меня, и я уйду. Я не Снежана, и уже устала повторять одно и то же.
— Не могу.
Мне показалось, что он горько усмехнулся. Боже, о чем я говорю? Горько? Почему ему должно быть горько? И почему, мать его, он не может меня уже, наконец, отпустить? Почему?
— Не могу отпустить, пока не выясню всю правду о тебе. Кто ты?
— Сводная сестра.
— Я это понял, как тебя зовут?
— Разве это имеет значение? Как меня зовут? Вас это не волновало, когда вы насиловали меня.
— Значит, будешь Романовой, — он пропустил мимо ушей мои язвительные слова. — И потом, — шагнул ко мне, а я в страхе отскочила на два шага назад. — Я найду что-нибудь потеплее, а ты пока останься здесь.
— Мне нужны мои вещи, — упрямо заявила я.
— Они еще не высохли. Поэтому придется тебе довольствовать тем, что найду для тебя я.
Марк ушел, захлопнув за собой дверь. А мне оставалось только ждать его.
Глава 6Пока ждала Марка, пыталась собраться с мыслями: нужно перестать плакать и взять себя в руки. Чувствую себе измученной, хотя проснулась только что. Разговор с ним был тяжелым, впрочем, как всегда. Не понимаю, что на меня нашло, но знаю одно: не стоит ждать чего-то хорошего от этих людей. В особенности от Марка, а про его подельников вообще молчу. Мужчина сам признал, что они и пальцем не пошевелят, чтобы помочь мне в трудную минуту.
Стерла слезы, поднялась на ноги и стала мерить комнату шагами. Теперь, когда Марк оставил меня одну, истерика закончилась и я могла думать трезво. Главное, не паниковать и не истерить как сейчас. Это мне не поможет. Придется быть послушной, если хочу сбежать отсюда. Потому, когда вернулся Марк, старалась выглядеть отстраненной, как будто приняла свое положение заложницы.
— Вот, держи, оденься.
Взяла из его рук вязаный джемпер серого цвета, и задалась вопросом — откуда у него эти вещи? Вроде в этом доме нет никого, кто младше меня и самого Марка.
— Чья одежда? — верчу в руках вещь, не обращая внимания на Марка.
— Моя, носил, когда был студентом.
Марк стоял, опираясь о дверной косяк, и наблюдал за мной, сложив руки на груди. Выглядел спокойным и расслабленным, будто это не он кричал на меня пять минут назад. Будто его подменили. Как он может быть таким спокойным? Как так легко ему удается менять маски и так легко переворачивать душу человека? Вот как?!
— Почему вы так смотрите? — его взгляд заставил меня насторожиться. Не то, что боюсь, однако не хотелось бы расслабляться в его обществе.
— Как?
— Так, — отступила назад, когда он вдруг подался вперед, ко мне. Увидев это, остановился и нахмурился.
— Оденься, — сухо бросил.
— Отвернитесь.
— Девочка, я не раз видел тебя голой, а сейчас тебе просто надо надеть свитер сверху, чтобы не заработала переохлаждение.
— Боитесь, что дела ваши осложнятся тем, что я стану проблемой, если приболею? — не знаю, откуда взяла смелость дерзить, но была рада, что хотя бы таким образом могу скрыть свой страх.
— Нет, не боюсь иметь дело с девочкой, которая приболеет по своей вине. И, кажется, боишься ты, — я не заметила, как оказалось в ловушке его рук. Посмотрела на него и задумалась, что пропустила тот момент, когда он сократил расстояние между нами и теперь стоял очень близко. Почувствовала его дыхание на своем лице. — Чего ты боишься, девочка? Меня?
Последние слова выбили почву из-под ног. Я поняла, что все это время задерживала дыхание, и откинулась спиной назад, опершись на стену позади меня, вздохнула. Он нависал надо мной, упершись руками в стену, и смотрел на меня голодными глазами. Я будто тонула в этом взгляде, и забыла, что он ждет моего ответа. Но что мне ответить? Боюсь ли я его? Да, боюсь, и он это знает. Знает, но все же хочет услышать это от меня? Услышать, как при виде его мне хочется сжаться от страха, не попадаться ему на глаза? Как мои колени подгибаются от страха и сжимается сердце? Сидеть взаперти и ждать неизвестно чего? Тогда я должна буду его разочаровать, потому что этого никогда не будет. Я не позволю ему это узнать, не позволю потешаться надо мной.
— Во-первых, я не боюсь. Ничего и никого! А вас тем более. Во-вторых, перестаньте уже называть меня девочкой. Я не “девочка”, у меня есть имя!
— И как тебе называть? — Марк опустил взгляд на мои губы, но быстро отвел его в сторону. По спине прокатился холодок. Ладони вспотели.
— У… — только начала, но вспомнила, как он еще несколько часов назад назвал меня Снежаной. Он не знает, как меня зовут, и почему я должна раскрыть последнюю карту, что имею на руках? Я решительно настроена на побег, если он сам добровольно не отпустит меня.
— У?
Быстро повела плечом, будто скидывая с себя ненавистные руки, хотя никто и не удерживал. Близость с этим мужчиной раздражала. Хотелось быстро избавиться от его общества. Поэтому с раздражением натянула на себя свитер, и тут же ощутила, как стало чуточку теплее, чем минуту назад.
