— Вот это выбор. Да у тебя тут палатку с товарами можно открывать! — В бардачке теснилось несколько кепок и с десяток пар очков. — Мне идет? — я нахлобучила на голову огромную черную бейсболку с прямым козырьком, которые обычно носят реперы, и показала на пальцах козу.
Глупость, но рядом с Красновым хотелось валять дурака, как в детстве. К счастью, это у нас было не взаимно:
— Дай черную, — приказал «властный и опасный», издевательски добавив: — Пожалуйста.
— Здесь три черных, какую?
— Думаю, эта пойдет, — с меня бессовестно стянули головной убор и довольно ухмыльнулись.
— Ну вот, вечно ты отбираешь игрушки!
— А может, — Краснов резко склонился ко мне, отчего я нервно сглотнула и напряженно замерла, — я хочу, чтобы ты играла, только со мной? — теплое дыханье коснулось губ, а в груди разлилось что-то горячее и, несомненно, опасное, подталкивающее сократить расстояние между нами.
Но, не успела я толком разобраться в своих ощущениях, как всё вернулось на круги своя:
— Пойдем, Сватова, — парень отклонился, удерживая в руке очки. — Будем кормить тебя борщом, — слишком весело закончил он, натягивая свою маскировку.
Радовало только одно: на этот раз прикрываться будут не мной.
***
Ресторан, в котором меня грозились накормить, располагался на пятнадцатом этаже одной из самых дорогих гостиниц города. И я впервые в жизни радовалась, что пошла на поводу у Кузнецовой и надела платье…
На первый взгляд лаконичный интерьер в неброских пастельных тонах выглядел вполне скромно, без намека на престижность заведения: квадратные столики укрыты льняными белоснежными скатертями, плетеные кресла с мягкими кремовыми подушками, бежевые стены, украшенные неброскими акварельными картинами и, пожалуй, главная изюминка — панорамные окна в пол. Однако это место не относилось к тем, где статустность измерялась позолотой или изысканным фарфором, здесь существовал совершенно иной критерий — гости. Их бриллианты сверкали не хуже любой позолоты, а отбеленные улыбки выглядели фарфоровыми и искусственными.
Первым порывом при виде этого богемного террариума было уйти. Нет, я не стыдилась того, что бижутерия в моих ушах сияла слишком тускло, а платье не носило имени известного бренда. Мне просто было мерзко.
Возможно, вон тот пузатый мужик с плешью, сейчас проедал мой месячный заработок. А блондинка, которая сидела рядом и фальшиво скалилась ему, мечтала о его скорейшей кончине.
Здесь всё было ненастоящим, лживым и даже огни города за окном лишь выдавали себя за звезды.
— Тебе не нравится здесь, — утвердительно произнес Пашка. Мы сидели за столиком в дальнем углу зала, возле окна, в тени огромного фикуса, который частично скрывал звездную персону музыканта.
— Ну, извини, Краснов, — я театрально развела руками, — мы народ пришлый, простой. Для нас поход в МакДак праздник, а ты меня сразу сюда притащил. Тут, как ни крути, культурный шок случиться. Вот я и сижу. Шокируюсь.
— Avez-vous déjà choisi, Monsieur? Вы уже выбрали что-нибудь, мосье? — возле нашего столика из неоткуда возник официант: в черном форменном костюме, с алой бабочкой на шее, и безупречным французским. Последнее, кстати, относилось и к кухне ресторана — она была сплошь французской, и никакого борща с клецками, естественно, не предусматривала. — Смею вам предложить…
И вот представьте: стоит возле нас официант, рекомендует лучшие блюда на безукоризненном французском, расписывая на таком же безукоризненном русском все их прелести, а Краснов такой выдает:
— Мы возьмем борщ.
Я даже водой поперхнулась от неожиданности.
— Борщ? — видимо официант надеялся, что Пашка просто плохо знает французский, и вот так странно исковеркал название одного из блюд.
— Борщ! — невозмутимо ответил черноволосый. — С клёцками!
— Борщ? С клёцками? — не теряя надежды, переспросил официант. Но по дрогнувшему голосу было понятно, что его вера в Пашку-полиглота значительно пошатнулась.
— Борщ! — сверкнув стоваттной улыбкой, провозгласил до неприличия избалованный музыкант.
— Но мы не готовим борщ, — растерянно признался парень, судьбе которого я уже начинала сочувствовать.
— У вас что, нет кухни и повара? — улыбка Краснова на миг поблекла, но тут же засияла еще ярче: — Просто понимаете у этой прекрасной девушки, — кивнули на прекрасную меня, — сегодня день рождение. И знаете, что она пожелала?
— Борщ? — недоверчиво спросил официант, глядя на меня, как на умственно отсталую.
Теперь я сочувствовала Краснову. Очень. И даже оплакивала в мыслях его труп.
Актеришка недоделанный! Готова поспорить наша учительница литературы, Лидия Сергеевна, сейчас бы очень гордилась Пашкой. Его теперешняя игра во многом превосходила захудалую роль Ромео в школьном спектакле.
— Верно! — обрадовался черноволосый. — Разве мы можем лишить её этого чуда? Она ведь так мечтала о борще именно от вашего великолепного шеф-повара! — продолжал заливать музыкант, завладев стопроцентным вниманием аудитории.
Хоть в одиннадцатом часу ночи и было не слишком много посетителей, но все имеющиеся смотрели только на наш столик. Точнее только на меня. Краснов, как настоящий конспиратор, спрятался за фикусом, и я буквально купалась в любви зрителей. Но и их можно понять, я бы тоже хотела взглянуть на идиотку, которая вместо нормального подарка попросила какой-то суп…
— Я попробую поговорить с поваром, но…
— Деньги не проблема, — отмахнулся музыкант и деловым тоном добавил: — Значит, мы будем борщ с клёцками. Ах, да, принесите еще шампанского и торт, у нас же праздник.
— И фисташковое мороженное, пожалуйста, — напоследок вставила я. Раз уж мне выпала халява, то глупо сливать её в борщ.
— Вообще-то, это была шутка! — с раздражением заметила я, разглядывая тарелку с многострадальным блюдом.
— Вообще-то, я понял, — беспристрастно ответил Краснов, помешивая суп. — Ешь, люди старались.
— Раз понял, зачем представление разыгрывал? — рассердилась еще больше.
— Тоже решил пошутить, — пожал плечами Пашка. — Видела бы ты свое лицо, — довольно заулыбался он. — Давно я так не развлекался, Сватова!
