Экзоматерия, вырабатываемая блоком управления, позволяла кораблю пройти через кротовую нору[4], сохраняя вход в неё в стабильном состоянии. Обширная карта открытых червоточин позволяла мгновенно перемещаться на расстояния, преодоление которых даже на релятивистских скоростях заняло бы сотни и тысячи лет. С помощью экзоматерии можно было также генерировать новые червоточины, но такие коридоры, в отличие от постоянных, были односторонними, без возможности возврата в точку входа.
И если на заре освоения космоса одной из главных трудностей был недостаток энергии, то теперь проблемой стал её избыток. Колоссальный выброс энергии, образующийся при стабилизации червоточины (и ещё более – при генерации новой), способен был превратить корабль вместе с экипажем в маленький сплющенный шарик.
Входящий в конструкцию БУЭ компенсатор, подобно громоотводу, принимал на себя этот избыток энергии, после требуя сброса – обнуления, так что количество и дальность прыжков, совершаемых подряд, были ограничены ёмкостью БУЭ-компенсатора. Для большинства гражданских кораблей, к числу которых относился и «Вайндо 34-2», этот показатель не превышал одной крупной червоточины и пары-тройки коротких прыжков (в среде астронавтов называемых просто тоннелями) на остаточной ёмкости.
Огромные исследовательские суда, большие военные корабли, а также дрейфующие станции оснащались системой полного цикла, способной обнулиться самостоятельно и сбросить излишки энергии за двадцать-тридцать часов, что было незаменимо при исследованиях дальнего космоса, где ещё не обнаружили постоянных червоточин. Для остальных же кораблей возле входов в постоянные червоточины в разведанной и обитаемой части космоса были построены специализированные станции канселяции, позволяющие обнулить БУЭ за считаные часы.
Любой компенсатор был способен к самообнулению, используя избыток энергии для работы двигателей и всех систем корабля, но большей частью – просто спуская лишнюю энергию в виде теплового следа. Но в этом случае процесс занимал куда больше времени – от недель и до месяцев.
Но даже при таком впечатляющем прогрессе люди, к величайшему прискорбию Брэда Ларая, отчего-то до сих пор не могли научиться всегда качественно делать простые, но по факту не менее важные работы. А именно – паять и изолировать. В свою бытность младшим техником Брэду довелось видеть много неисправностей БУЭ-компенсатора. Самым запоминающимся случаем стал старший техник, тонким слоем размазанный по всей инженерной палубе: в необнулённом компенсаторе обнаружилась скрытая течь. А потому Брэд всегда проверял состояние основных узлов корабля с особой тщательностью. Даже если до него их уже проверял кто-то другой.
Стандартная и не слишком сложная панель управления выдала Брэду всю подноготную «Вайндо 34-2»: исправно вычищенную систему вентиляции, на плане корабля мерно мигающую зелёным, гравикомпенсатор, отвечающий за создание силы тяжести и нивелирующий перегрузки, общий фильтр на душевые и автоповар, как водится – по замкнутому контуру вторичной переработки воды и органики. То бишь, отбросив ненужные эпитеты, – через гальюн. Стандартная схема. К этому несложно привыкнуть, если абстрагироваться. Резервные аккумуляторы заряжены под завязку, запас ксенона на максимуме. Четыре маневровых двигателя и два электростатических маршевых: не самые современные, но явно всегда содержавшиеся в идеальном состоянии, полностью исправны и готовы к работе. А обнаружившийся возле грузового шлюза компактный двухместный флаер, закреплённый магнитными фиксаторами, и вовсе выглядел совсем новым. Подобными флаерами обычно комплектовались большие корабли, не имеющие возможности садиться на поверхность планеты. У «Вайндо», относящегося к малым кораблям, такая возможность была. Однако в исследовательской экспедиции летун всё равно был не лишним.
Словом, каким бы ни было первое впечатление о капитане Штрудле, за кораблём он следил почище, чем иные строгие отцы следят за дочерями. Разве что… Брэд вывел на экран последний отчёт техосмотра, а заодно и план двух палуб: судя по показателям кривых графика, центр тяжести «Вайндо» был несколько смещён к передней части корабля. Настолько незначительно, что даже опытный техник мог бы не заметить отклонения. По документации в носовой части находилось два пустых помещения, предназначенных для загрузки собранных на TST-18 d образцов. Должно быть, просто погрешность в расчётах. Ничего критичного.
– Ласточка, – удовлетворённо произнёс Ларай. С каждой минутой этот корабль нравился ему всё больше и больше.
Каюта отыскалась рядом с винтовой лестницей. Дверь из гладкого белого полимера сдвинулась в сторону, открывая вид на небольшую, но вполне уютную комнату. Хотя справедливости ради стоило отметить, что понятие уюта для человека, бóльшая часть сознательной жизни которого прошла на военных кораблях, несколько отличалось от общепринятых норм.
Почти всё пространство каюты занимал рабочий стол с неплохим инструментарием, стены украшали ровные ряды магнитных полок и выдвижных ящиков с бирками. А у противоположной от входа стены красовалась бежевая ширма с растительным узором – видимо, чтобы хоть как-то разбавить инженерную направленность. За ширмой обнаружилась тумбочка для личных вещей, ещё одна магнитная полка и кровать: не сказать, что большая, но с армейской всё равно не сравнить. Хотя, на вкус Ларая, в целях экономии пространства уместнее было бы сделать её складной.
Так было привычнее. Привычнее вернуться в мир чётких обязанностей и строгого распорядка дня. Мир, где он точно знал своё место, знал, что, как и когда должен делать. Брэду очень не хватало всего этого в его маленькой заваленной всяким хламом квартирке, в которой он прозябал последние несколько месяцев. И прозябал бы до сих пор, если бы не утренний звонок младшего брата, со свойственной ему безаппеляционностью заявившего, что Брэд просто обязан вылезти из своей норы и откликнуться на вакансию.
И вот он здесь. А к лучшему это или к худшему – покажет время.
* * *
Эйнсток Трамп вдумчиво рассматривал рубку полуоткрытого типа, пилотское кресло, панель управления со множеством голографических сенсорных окон, панорамный экран, заменяющий собой иллюминатор. Всё в рубке, как и в целом на корабле, имело сглаженную форму, чтобы при резких манёврах или неисправности гравикомпенсатора экипаж не пострадал, ударившись об острые углы или выступающие детали обшивки.
