Сердце забилось в груди в глупой надежде, но потом смысл сказанного стал доходить до нее. На смену надежде пришла ярость, заставившая ее снова вскочить с отцовского кресла.
— Ты думаешь, я выйду за тебя замуж из-за, твоих денег? — Не дожидаясь ответа — он был ей не нужен, она бросилась в атаку. — Как ты посмел смешивать меня с теми женщинами, которые вешаются на тебя ради того, что ты можешь им дать! — Она возмущенно взмахнула руками. — Это лишний раз подтверждает, насколько ты испорчен той жизнью, которую ведешь. Ты привык покупать женщин. Наверняка у тебя в каждом городе по любовнице!
Она воинственно уперлась руками в бедра, как будто демонстрируя, что ее женственность не продается.
— Но только не в Гундамурре. Даже если мне придется есть грязь, я не присоединюсь к веренице твоих любовниц!
У Джонни был такой вид, будто ее слова забавляют его.
— Ты представила меня какой-то секс-машиной, не удосуживающейся даже запоминать имена женщин, с которыми имею дело.
Меган пожалела, что дала волю чувствам и ввязалась в этот разговор.
Джонни подошел к столу и Встал напротив нее.
— Могу я узнать, отчего у тебя сложилось такое впечатление?
— Только не говори, что тебя не преследуют толпы поклонниц, — фыркнула она, складывая руки на груди, как будто стремясь защититься от его привлекательности, которая помимо воли начинала действовать на нее. — У любого, кто зашел в кондитерскую, возникает желание отведать сладостей.
— Интересно, ты когда-нибудь высказывала отцу свое мнение обо мне?
— Нет. Да и зачем? Думаю, он сам понимал, кто ты, — ядовито ответила Меган.
— Да, он понимал. Он взял на себя труд понять, кто я, когда мне было шестнадцать.
— Шестнадцать, — хмыкнула Меган. — Тогда ты не был поп-идолом.
— Да, не был. Я был мальчишкой с улицы, единственный жизненный опыт которого заключался в умении выживать и избегать неприятностей.
Меган нахмурилась. Она никогда не задумывалась об этом.
— Ты всегда казался мне счастливым человеком.
Джонни пожал плечами.
— Просто я быстро понял, что улыбка может избавить от многих бед, а также скрыть то, что никому не следовало знать.
— Ха! Я всегда знала, что легендарное обаяние лишь маска.
Ее фраза вызвала его недоуменный взгляд.
— Поначалу это была часть тактики выживания. Но потом мне понравилось производить хорошее впечатление на людей. Что в этом плохого?
— Потому что это обман.
— Обман? Почему?
— Потому что ты заставляешь человека думать, что он особенный, что он что-то значит для тебя.
А на самом деле — ни-че-го.
— Меган, каждый человек особенный. — Его взгляд впился в ее лицо, в голосе снова появилась страстность. — Разве твой отец не говорил тебе об этом? Разве его пример не показал тебе этого?
Он перевел взгляд на кресло, с которого она вскочила. Страдание, промелькнувшее на его лице, без слов сказало ей, что он хотел бы увидеть в нем Патрика живым и здоровым и как невыносимо было ему увидеть ее сидящей на этом месте.
Джонни кивком указал на кресло.
— Это Патрик научил меня ценить собственную индивидуальность. Он объяснил мне, почему я не должен позволять использовать себя, и как стать тем, кем могу стать, и если я так сильно люблю музыку, то должен следовать зову своего сердца.
Меган никогда не задумывалась, как он прожил свои первые шестнадцать лет, до приезда в Гундамурру. У него было тяжелое детство? Но даже если так, это было давно. Он добился успеха, и воспоминания не могут омрачать его жизнь…
Или могут?
Он перевел на нее сверкающий яростью взгляд.
— Я таков, каков я есть, Меган. Но я никогда не принижаю других, чтобы возвыситься самому. И я не падок на дармовое угощение — это к разговору о кондитерской. Мне жаль людей, которые размениваются на это, потому что они обесценивают самих себя. Я не поощряю своих поклонников, но рад, что мои песни трогают их души. Я вкладываю в свои песни те ценности, которые привил мне твой отец, Меган. И Патрик понимал это.
Странно, что ты этого не поняла.
Да он не просто Король Обаяния, он — Святой Джонни!
— А мне кажется, что это элементарная игра на чувствах людей. Ты прекрасно знаешь, что им нужно, и даешь им это.
— Похоже, ты рада бы сбросить меня обратно в сточную канаву, в которой я вырос.
— Нет. Твое место на вершине голливудского Олимпа.
— Лишь бы я оставил Гундамурру тебе, да? Озлобленной женщине, которая лучше умрет, чем примет помощь от мужчины?
Эта внезапная контратака вынудила Меган защищаться.
— Я не озлобленная женщина!
— Что с тобой случилось? Тебя использовал какой-то мужчина? Он хотел только секса и не хотел свадебных колоколов?
— Это не твое дело.
— О нет! Теперь это мое дело. Ты сама сделала его моим, относясь ко мне подобным образом.
Как будто я какое-то мерзкое пресмыкающееся, которому безразлично, кого использовать для реализации своих сексуальных потребностей.
— Я этого не говорила. Но ты не можешь обвинять меня в подобных мыслях, потому что все знают, какую жизнь ведут поп-звезды.
— У меня нет такой репутации, но ты все равно презираешь меня. Потому что я мужчина?
— Потому что ты — Джонни Обаяшка! — выпалила Меган, чувствуя, что в этом поединке он одерживает верх. — Ты же не будешь отрицать, что у тебя было много женщин?
— Но только не Меган Магуайр, которая не желает становиться в очередь. Она предпочтет стоять в стороне и всячески избегать меня.
— В чем дело, Джонни? Не привык, что кто-то не падает к твоим ногам?
— Меган, — Джонни вдруг стал серьезным, что я тебе сделал? Ведь я не использовал тебя, не оскорблял? Тот парень в колледже был бабником и прыгал из постели в постель?
— А ты сам? Если ты не бабник, то почему до сих пор не женился? — не сдавалась Меган.
Джонни усмехнулся, выражение его лица стало задумчивым.
— Просто не встретил никого, кого бы захотел привезти сюда. — Он покачал головой и отошел к шахматному столику. — Рик ни минуты не колебался и сразу привез сюда Лару, Митч — Кэтрин…
Он взял в руки черного короля и стал поглаживать его большим пальцем, как будто хотел оживить. Вспомнил ли он в этот момент, как Патрик играл в шахматы с Кэтрин?
— Они сразу все поняли про Патрика и про Гундамурру, — продолжал Джонни все так же задумчиво. Голос его приобрел тот волнующий тембр, который делал его песни такими проникновенными. — Они все поняли и приняли.
