Я неправильно оценила ситуацию, мне не следовало позволять бросать себя в таком уязвимом положении, нужно было настоять на оглашении нашего поступка сразу, а не ждать, пока пройдет какое-то время. Все эти размышления, посетившие меня, пока я шла, стараясь идти в ногу с матерью, отбивавшей плоскими подошвами своих туфель стаккато по каменным плитам коридора, заставили меня внутренне поклясться, что я больше никогда в жизни не буду действовать вопреки своим правилам. Я никогда больше не позволю заставить меня отказаться от защиты своих интересов.
Было ли это решением эгоистичной молодой девушки? Конечно. Я понимала это и совершенно не терзалась угрызениями совести по поводу своей клятвы. От матери я усвоила, что, если женщина хочет сама распоряжаться судьбой, нужно поддерживать в форме свой ум и свои чувства. Моя мать, впутанная в заговор человеком, которого она любила, была брошена одна, чтобы выживать в этой жизни без него. Но я поступлю мудрее. Всегда надежнее полагаться на себя саму, чем на обещания мужчины, каким бы привлекательным он ни был.
Однако в настоящее время все, что я чувствовала, был только страх. Я могла казаться храброй, даже неукротимой, но что получится в итоге? Этого предвидеть я не могла. Сможет ли моя мать заставить меня сделать все так, как того хотелось ей? Я очень боялась, что сможет.
Я думала только о том, как мне сопротивляться, как упираться, как отказываться.
Пресвятая Дева! Дай мне мудрости и сил следовать своим собственным путем.
– Где он? Где этот немыслимый негодяй, принудивший тебя к этой омерзительной связи? Этот мерзавец, который вовлек тебя в светский скандал, потрясший основы нашего рода?
Мой дядя, который пошел за нами, хоть его никто и не приглашал, обрушил на меня свой гнев, неистовый, как летняя гроза, как только за нами закрылась дверь. Складывалось впечатление, будто мы с ним можем сейчас каким-то волшебным образом призвать сюда к ответу Томаса Холланда. Он источал невероятную злобу, которая, казалось, усиливалась, отражаясь от стен комнаты, так что я чувствовала ее привкус на своих губах.
Пальцы его угрожающе сжимались в кулаки, взлохмаченные волосы в беспорядке падали на грозно нахмуренный лоб.
– Где он? Клянусь, он еще познает гнев короля, который лишит его рыцарского звания, как только он ступит на землю Англии! Это поступок, недостойный рыцаря! Увлечь юную девушку на супружеское ложе без согласия родителей, опекунов или священника! Он еще ответит за это! – Дядя обернулся в мою сторону, пугающе нависнув надо мной. Ему уже не удавалось контролировать свою речь. – Подозреваю, что он придумал этот фокус с супружеским ложем, чтобы придать видимость законности этой комедии. – Губы его скривились в горькой ухмылке. – Или же ваша консумация свелась к торопливым неуклюжим ласкам где-то за колонной или грязной гардиной, как будто ты какая-то кухарка и лучшего не достойна. А может быть, это и вовсе было изнасилование…
– Том… – предостерегающе одернула его моя мать.
Но он не обратил на это внимания.
– Холланд ответит за это, – повторил он. – Я затравлю его…
Я стояла между матерью и дядей, чувствуя на себе всю тяжесть их совместного отвращения. Что ж, сейчас на сострадание рассчитывать не приходилось. Впрочем, я и не ждала его от них. Мой выбор в тот день, мой собственный выбор, потому что Томас не подбивал меня ни на что такое, чего я не хотела бы сама всем своим сердцем, балансировал на шаткой грани между пристойностью и скандальной непристойностью. Я всегда знала, какие ожидания связываются со мной, и всегда отметала это в сторону. Сознательно. С искренней радостью и удовольствием.
Но в этих четырех стенах радости не было и следа. Не видела я радости и в своем будущем, ближайшем или отдаленном. Ну что ж, я сделала это. И пути назад уже нет.
И я ровным голосом возразила, упирая на единственный факт в этом сложном хитросплетении обстоятельств, в котором была абсолютно уверена:
– Томас Холланд не соблазнял меня, сэр.
Это не так уж и трудно, решила я, чувствуя прилив храбрости. Спина моя выпрямилась, как валлийская стрела, подбородок гордо поднялся, руки свободно опустились по бокам. Я была из династии Плантагенетов, в моих жилах текла королевская кровь, и моему дяде меня не запугать. Под его гневом я не стану растекаться дрожащей лужицей раскаяния и сожалений. Королева Филиппа приложила немало сил, чтобы привить мне свою мягкость хотя бы частично, но безуспешно. Это было против моей натуры. И сейчас я призвала на помощь весь свой бунтарский дух, несмотря на то что поклялась себе держать свой непростой нрав на коротком поводке.
– Этого не может быть, он должен был это сделать. – Мой дядя отмел мое спокойное суждение, резко рубанув рукой воздух. – Это должно было произойти против твоей воли, потому что, видит Бог, иначе это полностью идет вразрез со всеми моральными устоями твоего воспитания.
– Это было совсем не против моей воли. Я сама этого хотела. Мы оба хотели.
– Тебя растили не для того, чтобы ты стала шлюхой, Джоанна.
Губы его брезгливо скривились, и на моих щеках от унижения проступил густой румянец.
– Я не шлюха.
– Ты обручилась с человеком без роду без племени, да к тому же еще не получив на то разрешения. Как можно быть такой опрометчивой и легкомысленной?
От этих слов все мои благие намерения держаться скоропостижно скончались. Мгновенная вспышка ярости за то унижение, когда он назвал меня шлюхой, подтолкнула меня к немедленной и неуместной мести.
– Я не первая в нашей семье, кто выходит замуж без разрешения, сэр.
Моя мать застыла как изваяние, а дядя пришел в бешенство. Видимо, это был день особых пауз с красноречивым взрывоопасным молчанием. Чувствуя за собой справедливость, я не стала дожидаться их реакции и продолжила атаку, обратившись сначала к матери:
– Вы сами, мадам, вышли замуж за моего отца, не получив на то разрешения его брата, короля. И королю, насколько я слышала, это очень не понравилось. А вы, сэр, – перевела я взгляд на своего дядю, – женились на Бланш Ланкастерской без разрешения ее отца. В свете этих малопристойных поступков не вам упрекать меня в том, что я сделала то же самое, что и вы сами.
Вероятно, это было не самое мудрое из моих решений – дразнить двух разъяренных львов в их логове. Но ведь все это было правдой. Оба этих брачных союза были заключены далеко не так, как следовало бы. И оба подвергались осуждению из-за того, что роду Уэйков не хватало для их заключения знатности происхождения.
Но в моих доводах было слабое место, и дядя тут же использовал его.
– Не нам тебя судить? Муж твоей матери был сыном короля. А моя жена была дочерью графа. Мы-то сделали хороший и правильный выбор. И обручились очень удачно. А человек, с которым связала себя ты, даже не стоит нашего рассмотрения. Так что твои аргументы не выдерживают критики, Джоанна.
– Зато меня, по крайней мере, нельзя упрекнуть в завышенных высокомерных амбициях, сэр. Я вышла за Томаса Холланда благодаря его личным качествам. Говорят, что вы и моя мать, вступая в брак, думали только о достижении превосходства. Меня же хотя бы нельзя винить в самовозвеличивании.
