На миг мне показалось, что он сейчас ударит меня, но я не отступила. И тут, подняв брошенную мною перчатку и приняв вызов, на поле боя выступила моя мать.
– Оставь нас, Том.
– Не раньше, чем мы вобьем в голову твоей дочери хоть немного здравого смысла.
– Если и вбивать в нее здравый смысл, то не тебе. А теперь иди и предоставь это мне.
Обиженный, он удалился грубо и неучтиво. Как только дверь за ним с грохотом захлопнулась, атака на меня возобновилась. Каждое свое гневное слово мать произносила очень громко и отчетливо.
– Ты что, до сих пор не понимаешь, что натворила? Не сознаешь, насколько возмутительно и бездумно себя повела? Ты ведь знаешь, какими честолюбивыми амбициями руководствуются молодые люди простой крови и без знатного происхождения. Они готовы на все, готовы рисковать, чтобы отыскать для себя подобающую нишу, чтобы обрести земли и власть, а ты так чудесно сыграла на руку этому человеку. Я знаю, кто он такой. Младший сын в семье, без права на наследство, без каких-либо заслуг, какой-то малозначительный рыцарь из какого-то отдаленного поместья на севере, если я ничего не путаю. Один из множества придворных рыцарей, которым самим нужно пробиваться в жизни: красивое лицо и солдатское искусство, но никаких перспектив, кроме тех, что он может завоевать на поле брани. Его отец прославился беспрецедентной изменой в бою, за что был убит своими же бывшими друзьями. А ты, со своей королевской кровью в жилах, добровольно связываешь себя с такой недостойной семьей и тратишь себя на человека без имени и без состояния.
Она умолкла, чтобы перевести дыхание. Но прежде чем она продолжила, я успела вставить слово в свою защиту.
– Но ведь и мой отец был казнен как предатель, – возразила я.
Не стоило этого говорить. Несмотря на то, что это было правдой, правда эта оказалась не ко времени. И если мой дядя все-таки сдержался, то моя мать застала меня врасплох сильной пощечиной, от которой я даже пошатнулась. Прежде она никогда не била меня. Секла словами – да, но никогда физически. Я читала ярость в углубившихся складках ее лица, но даже не подняла руку, чтобы схватиться за покрасневшую от удара щеку. Я просто стояла и пристально смотрела ей прямо в глаза.
– Твой отец был оправдан, – сказала она таким тоном, как будто казни и вовсе не было. – Печать измены была стерта с его имени и репутации рукой самого короля Эдуарда.
– Но в заговор были вовлечены и вы тоже, мадам. – След ее ладони продолжал гореть на моем лице, и поэтому я не собиралась щадить ее, даже если это было неразумно. – Вас тоже реабилитировали и восстановили в правах?
– Твое вызывающее поведение неприемлемо.
Я стояла, напрягшись всем телом, пока моя мать наконец не вспомнила о своем достоинстве и не сбавила тон.
– Ты прекрасно знаешь, что я была прощена, – сплетя пальцы рук перед собой, сказала она. – Да и ты тоже, иначе тебе не вернули бы статус члена королевской семьи при дворе. – Возможно, она и обуздала уже свою ярость, но со мной еще не закончила. – Неужели ты так легковерна? Вот уж никогда бы не подумала, что моя дочь упадет в объятия какого-то безродного проходимца, будто спелая слива на ладонь. Он видел в тебе лишь неосмотрительную девчонку с королевскими связями, которая проложит ему путь к завидной должности при дворе, откроет двери к высшему покровительству, богатству и продвижению по службе. Как можно быть настолько безгранично глупой?
– Томас хотел меня не ради покровительства и преференций.
– Да неужели? – Губы ее скривились в презрительной ухмылке. – Тогда этот человек единственный в своем роде в нашем королевстве!
Признаться, мне это тоже приходило в голову, но все же я верила, что Томас Холланд видел во мне не только путь к королевским милостям. Любовь – мощная связующая сила.
– Джоанна! – Моя мать, отказавшись от обвинений, обратилась к тактике фальшивой мягкости. – Скажи мне, что он обольстил тебя сладострастными речами. Если это так, ваш брак все еще можно аннулировать, пока об этом никто не узнал.
Я не могла себе представить Томаса, источающего сладкие речи. Он был солдатом, а не трубадуром: если он и знал какие-то песни, то только те, которые распевались в военном лагере вокруг костра после победы в сражении. Или те, которые пели проститутки в походном борделе, чтобы выудить для себя лишнюю монетку из солдатского кошелька.
– Никто меня не понуждал, – ответила я, – если вы имеете в виду соблазнение к непристойностям против моего желания. Я дала ему свое полное добровольное согласие. Я хотела выйти за него. Я его люблю. А он любит меня.
Несмотря на мои слова, мать не давала утихнуть нашей битве и не ослабляла свой напор.
– Но ты ведь знала, что это не будет принято. И он это знал. Как ему удалось уговорить тебя на такие ухищрения? Будь он благородным человеком, настоящим рыцарем, ему бы даже в голову не пришло обручиться с тобой втайне от всех.
– Мы знали, что вы этого не одобрите, поэтому у нас не было другого выбора.
– Вы знали, и это правда! Я хотела, чтобы ты вышла за Монтегю, и этого же хотел наш король. Наше будущее было бы надежным и безопасным, а наше имущество было бы защищено от чужих посягательств. Твои дети носили бы титул графов Солсбери. Я не могла поверить такой удаче, когда семейство Монтегю обратило свои взоры в твою сторону.
Я слегка нахмурилась:
– Но кто бы стал посягать на наше наследство? Король вернул нам все земли моего отца. А владения Джона, как графа Кента, тоже не вызывают никаких вопросов.
Может быть, нам нельзя считать себя в достаточной безопасности и теперь, когда предательство Мортимера было так безжалостно пресечено? Ведь для того чтобы подорвать его власть, король открыто простил участие моего отца в заговоре. Но это было уже очень давно, и я не могла по-настоящему понять, почему моя мать до сих пор чувствует себя в опасности.
– Мне не отдали право управления всеми нашими поместьями. Постоянно действующее наказание, вечное напоминание о том, что я должна следить за каждым своим шагом. – О, так она, оказывается, была обижена не только на меня. – Кто знает, что еще может отобрать у нас король, если ему что-то не понравится? Как нам угадать свое будущее? – Она брезгливо отвернулась от меня, как от преданной анафеме. – Что нам теперь делать? Принять все и смириться? Отец Освальд сетовал, что ваш брак был законным, если вы при этом обменялись клятвами в присутствии свидетелей. Как нам обойти такой прискорбный и ужасный исход? К тому же ты подтвердила, что имела место консумация…
При этой мысли лицо ее вдруг напряглось и она резко обернулась ко мне.
– Вот оно что! – воскликнула мать. – Он принудил тебя к этому еще раньше, до свадьбы? Так это было? Ты теперь носишь его незаконнорожденное дитя, поэтому была вынуждена выйти за него? – Глаза ее скользнули на мой плоский живот пониже пояса, в надежде разглядеть там наглядные свидетельства моего грехопадения. – Нет, конечно нет, ты не могла. И когда же случился весь этот фарс? В мае? Поскольку его нет в Англии как раз с этого времени, как мне известно, это вполне правдоподобно. – Я чувствовала, что вся горю, тогда как на лице моей матери читалась ожившая надежда, хоть и тщетная. – И все же, если он заставил тебя, это стало бы основанием для аннулирования брака.
