Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
– Да уж, срубили сосенку под самую шляпку, – трагическим образом высказался Михаил Аркадьевич. – И не знаешь, где курица в темечко клюнет!
Власовский уже привык, что начальник сыска своеобразно владел русским языком, а его пословицы могли привести в оторопь знатока народного фольклора. Зато он понял главное: Эфенбах полностью разделяет его тревогу.
– Как спасать Москву будем, Аркадьич?!
Эфенбах точно знал, от кого лучше бы спассти Москву. Но это было выше его сил. Зато сразу придумал хитрость: встретить француза и не выпускать из гостеприимных объятий. Крепко держать, чтобы не рыпнулся куда не следует. Что Михаил Аркадьевич немедля изложил. Идея была столь проста, что нашла отклик в израненной душе Власовского.
– Молодец, просветленная голова! – похвалил он. – Собирай своих чиновников, чтобы со мной в почетном карауле встречали. Потом будешь лично развлекать инспектора. Глаз с него не спускать! Об остальном распоряжусь. Свободен…
И тут Михаил Аркадьевич понял, что сам себя загнал в угол: вместо того чтобы ехать к Тестову обедать изумительными блинами, всему сыску предстоит тащиться на вокзал. А потом развлекать француза. И это когда Москва гуляет Масленицу!
Делать нечего, Михаил Аркадьевич поклонился и отправился к себе на третий этаж.
Незадолго до этих драматических событий в приемной части сыска наконец появился Пушкин. Устроившись за своим столом, он стал прикидывать, сколько времени совесть позволит ему ничего не делать. Кажется, совесть не слишком собиралась тянуть. Подошел Лелюхин.
– Что, Алеша, скучаешь? – спросил он с отеческой прямотой.
– Некогда скучать, пора в архив отправляться, – отвечал Пушкин.
Лелюхин ласково погрозил ему пальцем, в который въелось чернильное пятно.
– Хитри, хитри, да знай меру… Для тебя дело имеется. Занимательное…
Пушкин совсем не хотел браться за дело. Наверняка вся занимательность на поверхности.
– Что за дело? – из уважения к годам Лелюхина и дружеским отношениям спросил он. И тут же получил на стол несколько листков, исписанных старческой рукой.
– Пришла вчера к нам, когда тебя весь день не было, милая старушка и подала жалобу: дескать, ее посчитали умершей.
– Соседи почтенную даму обидели. Да, занимательно…
– Нет, не соседи, Алеша… Ее по документам посчитали умершей. Причем так крепко умершей, что отказались страховать. Говорят: мы покойников не страхуем, им это без надобности… Живой труп, да и только…
Это было нечто новое. Во всяком случае – необычное. Пушкин взял показания и просмотрел первый лист.
– «Стабильность» давно страхованием занимается.
– Почтенное общество, в скандалах и обманах не замечены. Не могли так напутать. Так возьмешься? А то Кирьякову некогда, опять с купцами обедает… Да и старушку жалко, одинокая вдова, заступиться некому…
Это была коварная уловка. Именно такая, как рассчитывал Василий Яковлевич. И добился своего: дочитал показания Пушкин, не отбросил.
– Проверить на всякий случай, – сказал он.
– Вот и проверь, Алеша… А то ведь…
Лелюхин не успел ничего добавить – в приемное отделение влетел Эфенбах и объявил общий сбор: все отправляются на вокзал с почетной миссией. Отказ Пушкина был решительно отвергнут: он, конечно, лучший сыщик, надежда и туз в рукаве, но совесть тоже надо иметь. Никакое новое и важное дело Эфенбах в расчет принимать не хотел. Даже если бедная вдова живой зачислена в мертвецы. Пушкин поедет со всеми на вокзал. А потом пусть занимается старухами сколько душе угодно.
– Так что, раздражайшие мои, вяжите галстуки на парадный манер! – закончил он.
К досаде Михаила Аркадьевича примешивалась неуверенность: разговорным французским он владел недостаточно бойко. Пушкин был нужен ему как язык. То есть как владеющий французским языком в совершенстве.
• 8 •
Войдя в гостиную, Агата Кристафоровна плюхнулась на диван с тяжким вздохом.
– Ну, дорогуша, чуть не попались…
Напарница, которая приложила руку к разжиганию паники, пребывала в сильном волнении. Настолько сильном, что мяла кухонный фартук.
– Полагаете, он ничего не понял? – спросила она нарочно равнодушно.
Обмахиваясь платочком, тетушка приходила в себя.
– Я бы на это не рассчитывала. Слишком умен и сообразителен мой дорогой Пи. Не зря с детства учила его разгадывать ребусы и математические головоломки.
Измятый фартук мадемуазель зашвырнула на подоконник, чуть не сбив кадку с лимонным деревцем.
– Тогда наша задумка бесполезна, – сказала она с глубокой печалью.
Чтобы гостья окончательно не раскисла, тетушка позвала ее на диванчик. Это место было в своем роде волшебное, если не сказать целительное: сколько подруг Агаты Кристафоровны изливали на нем душу и находили утешение, а кто и бесценный совет.
– Не все так плохо. – Тетушка оправила на плечиках гостьи сбившиеся воланы. В недавней суете они пострадали больше всего. – Мой милый мальчик, конечно, хитер. Но я-то хитрее… Вздумал провести меня топотом по лестнице. Детская ловушка, честное слово! Хорошо, что говорили шепотом… Уверена: он догадался, что у меня гости, но кто именно – не понял.
Это была хорошая новость. Агате Керн так хотелось верить в нее.
…Неделю назад она прислала телеграмму, что приезжает в Москву. Умоляя не рассказывать об этом Пушкину. В качестве платы за молчание тетушка потребовала, чтобы она остановилась у нее. Чему Агата была искренне рада. Агата Кристафоровна встретила гостью, как родную. И тактично не расспрашивала, по какой причине Агата вернулась. Между ними возник план, как воспользоваться ее приездом для одного очень важного дела, о котором каждая из них знала, но не смела произнести вслух, а лишь поминала намеками. Можно лишь указать, что блины в нем играли не последнюю роль. Но и только. Дальше – заговор молчания…
– Времени у нас не осталось, – продолжила тетушка. – Мой милый мальчик пристрастился захаживать в гости чуть не два раза на неделю. Все интересовался новыми письмами от тебя… Заодно посматривал на твои портреты… Оторваться не мог…
Сейчас Агата имела право сделать то, что старательно запрещала себе. Она взглянула на столик, где среди фарфоровых фигурок стояли в рамках три рисунка, которые были вырваны из блокнота Пушкина. А потом отняты у него тетушкой с коварным умыслом. Эти рисунки Агата знала как никто другой и втайне гордилась ими. Перевоплощения в разных женщин ей удавались. Только карандаш Пушкина смог уловить общие черты. С чего все и началось…
– Вечером нагрянет, можешь не сомневаться.
– Сегодня вечером… Это ужасно, – сказала Агата, не скрывая волнения.
– Боишься, что не сладим блины? Пустяки, Дарья вот-вот вернется, испечет такие, что пальчики оближешь…
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
