Я очень был рад твоему товарищеско-бодрому письму, человека, уверенного в правоте не только брата, но и товарища в деле борьбы за пролетарскую диктатуру, за дело социализма. Твое письмо пришло в те минуты, когда мне уже не хотелось жить. Письмо твое остановило меня от самого тяжелого и непоправимого. Что будет дальше? Я не знаю. Сейчас я дискредитирован политически до конца и растоптан как военный.
Мою правоту может восстановить только время, которое откроет правду. Хватит ли сил пережить это тяжелое время — не знаю. Я не трус и не малодушный человек, но когда валятся на тебя тягчайшие камни, причем валятся один за другим и беспрерывно, то сил ждать может и не хватить.
Состояние мое тяжелое, морально я чувствую себя разбитым до конца. Жизнь держит меня лишь сознанием моей правоты, ее поколебать во мне никто не может. Я честно и беспорочно служил делу пролетарской революции в течение 21 года. Был, есть и останусь этому великому делу Ленина-Сталина верен и за это дело отдам остаток своей, теперь уже мало кому нужной, жизни. Люди, добившиеся моей политической смерти, продолжают добиваться и прекращения физической жизни. Вымысливается моя прошлая дореволюционная биография… Если тебе придется отвечать на вопросы моего дореволюционного прошлого, то отвечай, как ты это делал до сих пор, только правду.
Еду на полтора месяца, как сказали, в Сочи. Буду жить на даче наркома обороны тов. Ворошилова. Адрес дачи: Сочи, дом отдыха „Бочаров ручей“. Адрес уточню телеграммой на Спасскую. С твоей работой, видимо, все устроится нормально… Если будет что-либо плохое, то обратись к Смушкевичу. Проси на первое время отпуск. Лиде передал 5 тысяч рублей. Израсходуй их, если будет у тебя плохо. Останутся — пригодятся ребятам или Рафе. Словом, если будет туго, расходуй. Ну, вот и все. Еду на вокзал.
До свидания, родной и дорогой братан. Василий Блюхер». У Багуцкой в Москве на Большой Спасской улице была своя квартира, и, видя, как стеснена в гостиничном номере семья Блюхеров, она предложила им переехать к ней. Но Василий Константинович сказал, что он поставил в Наркомате обороны вопрос о предоставлении ему постоянной жилой площади.
Эх, сейчас бы закрыть глаза и, открыв их через какое-то время, вдруг увидеть себя, всех своих родных и близких в Хабаровске, в своей привычной, родной квартире. Но это несбыточно…
В Хабаровск ни Блюхер, ни его семья больше никогда не вернутся.
Здоровье Блюхера с каждым днем ухудшалось. Он был вынужден обратиться в поликлинику кремлевского Лечсанупра. Врачи нашли его здоровье крайне плохим. Рекомендовали стационарное лечение, но он отказался. По мнению докторов «кремлевки», только покой поможет ему в борьбе с обострившимися болезнями. Но о каком покое сейчас можно было говорить…
Ворошилов, выказывавший в последнее время явную неприязнь к Блюхеру, тем не менее проявлял внимание и даже заботу об опальном маршале. Справлялся в Лечебно-санитарном управлении Кремля, к которому был прикреплен Блюхер, о его здоровье и морально-психологическом состоянии. Несколько раз звонил тыловикам, чтобы они обеспечивали маршала и его семью всем необходимым.
24 сентября Блюхеру выделили квартиру в Доме правительства № 2 на улице Серафимовича.
В тот же день он был вызван к наркому. Наверное, решилась его судьба, подумал Василий Константинович.
Ворошилов встретил Блюхера, как бывало раньше, дружески. Поздоровался за руку, улыбался: «Лекари на тебя жалуются, Василий. Не подчиняется им маршал Блюхер… А тебе ведь серьезно лечиться надо. Они советуют юг. Поезжай в Сочи в наш пансионат „Бочаров Ручей“. Поживи с семьей на моей даче. Отдохнешь, наберешься сил. Мы за это время подыщем тебе должность, которая соответствовала бы твоему высокому званию. Не беспокойся, устроим прославленного маршала как надо».
В новую московскую квартиру Василий Константинович вернулся из наркомата сияющим. Очень хотелось обрадовать жену, детей, которые за эти дни пережили так много неприятностей и огорчений. Он с порога веселым голосом сообщил:
— Едем на отдых! На юг! В Сочи!
И Глафира, и няня Настена, и Всеволод с Ниной, и особенно Ваира пришли в восторг.
Блюхер продолжал:
— Выезжаем двадцать восьмого. Так что всем — собираться!
Через три дня Блюхер со всеми своими домочадцами отправился в Сочи пока еще в своем служебном салон-вагоне…
А Ворошилов в это время интересовался в Наркомате внутренних дел: что у них есть на бывшего командующего Дальневосточным фронтом?
НКВД дело свое делал исправно. Лаврентий Павлович Берия, набиравший с каждым днем силу в роли заместителя наркома внутренних дел, накопил уже «неплохой» компромат на своего давнего недоброжелателя. В специальной красной папке с наклеенными на ней двумя буквами «В. Б.» аккуратно были подшиты справки, копии протоколов допросов арестованных, осужденных или только ожидавших суда «врагов народа». В частности Тухачевского, выписки из собственноручных признаний и протоколов допросов арестованных в 1937-м и в первой половине 1938 года Сангурского, Гулина, Хаханьяна, Лаврентьева (Картвелишвили), Сазонтова, Федько, Винокурова, Кассина и других командиров и политработников-дальневосточников. Во всех материалах Блюхер рассматривается как участник контрреволюционного заговора.
НА ДАЧЕ ВОРОШИЛОВА
На сочинском побережье осень еще не наступила, хотя по календарю подходил к концу ее первый месяц. Безоблачное небо. Ярко светит солнце. Теплынь. Настоящий бархатный сезон.
